Маша оказалась столь любезна, что раздобыла мне целый набор спиц. Ну и ниток целый мешок… Правда, как выяснилось, нитки оказались французского производства. Огромная империя в эти времена не могла наделать себе не только хороших броненосцев, но и качественных шерстяных ниток. Оказывается, русских баранов (четвероногих) стригли, шесть за бесценок скупали ушлые предприниматели, везли ее во Францию, там перерабатывали (в том числе в великолепный цветной мохер), а потом ввозили обратно по таким ценам, что глаза на лоб лезли… Ну, как говорится, погоди, брат мусью… Вот развернется наша корпорация как следует, лишим тебя и этого жирного бизнеса.
И вот наше путешествие началось. Садясь в Дальнем в вагон поезда, я испытывала какие-то странные и непривычные ощущения… Я не припоминала, чтобы в той, прошлой жизни, в двадцать первом веке, мне доводилось путешествовать подобным способом. Может быть, только в раннем детстве, с родителями, когда мы ехали на электричке на дачу. И это были не самые лучшие впечатления, потому что в переполненном вагоне всегда было душно и плохо пахло. По работе я часто ездила в командировки, но, разумеется, пользовалась исключительно услугами авиакомпаний. В тот раз из Петербурга во Владивосток мы долетели за восемь с половиной часов – сев в самолет в аэропорту Пулково, я устроилась в кресле поудобнее и закрыла глаза, а проснулась только тогда, когда мы уже приземлились во Владивостоке; и теперь лишь оставалось, забрав ручную кладь, собираться на выход.
И поневоле я ожидала, что и эта поездка из конца в конец огромной страны будет далекой от комфорта. Однако, как выяснилось позже, думала я так совершенно зря. Рассказ о поездке надо начать с того, что нашей команде был выделен отдельный мягкий купейный вагон. Четыре больших купе с роскошнейшей отделкой, дамская комната, комната для мужчин и маленькая каморочка для проводников… Повсюду полированное дерево, темное бронза, позолота и прочая роскошь – прямо как на яхте миллиардера, отделанной в стиле ретро. Ощущение «ретро» дополнял и усиливал запах угольного дымка, который пропитывал местную железную дорогу, а также уютное пыхтение паровоза, время от времени фыркающего паром. Надо добавить, что следом за нашим вагоном был прицеплен еще один, просто жесткий купейный. Там находился наш багаж, необходимый для продвижения научного прогресса, а также ехали обеспечивающие нашу безопасность два десятка русских военных моряков, командовал которыми мичман с известной всему миру фамилией Пилсудский. Оказалось, что Пилсудских в Польше много, и не все из них революционеры-террористы; попадаются и вполне приличные люди.
Словом, весь этот вагонно-поездной антураж меня приятно удивил, и перспектива провести «на колесах» почти шесть недель показалась уже не столь мрачной. Ездят же люди ради отдыха в морские круизы; а это тоже круиз, только железнодорожный, через всю Российскую империю по диагонали. Ехать, не спеша смотреть по сторонам, впитывать в себя красоты необъятной страны и думать о том, как сделать ее еще краше и сильнее… Конечно, отдельный вагон, прицепленный к курьерскому поезду, это не отдельный литерный состав, на котором в Питер умчался капитан Иванов со товарищи, но тоже весьма неплохо по сравнению с тем, что было раньше, еще совсем недавно, до постройки Великого Сибирского Пути (Транссиба) – с Дальнего Востока в Центральные губернии (европейскую часть) России надо было добираться не менее полугода, а то и больше. Весной выехал, к осени как раз приехал. Да уж, были же времена…
В так называемом «дамском» купе нас ехало четверо – я, Катя, Лейла, ну и еще одна женщина примерно моих лет из группы медицинского обеспечения нашего эксперимента, единственная в этой группе представительница женского пола. Звали эту особу Нино Иосифовна, но лично для меня, в силу близкого возраста и социального положения, она очень скоро стала просто Ниночкой. Раньше наше знакомство было так, шапочным – она обитала в своем мире, а я в своем, и даже провал в другой мир не изменил этого положения. И только в этой поездке мы смогли по-настоящему познакомиться и даже подружиться. У Ниночки, помимо добродушного и компанейского характера, была необычная, безусловно, привлекательная внешность – крупные черты лица, прямой и ровный тонкий нос, удивительно белая кожа, черные вьющиеся волосы и большие, блестящие глаза разного цвета – зеленого и карего.
«Мутация! – весело сообщила Ниночка, видя, что глаза ее привлекли наше внимание, – Да-да, разный цвет глаз – это генная мутация, к счастью, самая безобидная из них. Готова поспорить, что вы этого не знали!»
И она принялась рассказывать об удивительных открытиях в области генетики, причем так увлекательно, что мы просто заслушались. Видно было, что это большая энтузиастка своего дела – впрочем, как и все мы. В дальнейшем я очень сдружилась с Ниночкой и жалела, что не пыталась еще раньше узнать ее получше; а ведь мы, как я уже говорила, нередко сталкивались там, на корабле, но просто проходили мимо друг друга, едва поздоровавшись.
«Я, знаете ли, вообще-то нелюдимка, – говорила Ниночка, вздыхая и разводя руками, – но тут я едва не одичала, и потому очень рада общению с вами».
Словом, всем нам, обитательницам женского купе, повезло в том, что никто никого не раздражал. По вечерам, потягивая чай из граненых стаканов, мы вели долгие разговоры, делясь своими воспоминаниями или просто рассуждая на разные темы. Питались же мы в поездном вагоне-ресторане – это было предусмотрено изначально. Там были изысканные блюда и прекрасное обслуживание. Среди абсолютного преобладания мужчин мы чувствовали себя прекрасными и желанными нимфами, тем более что большинство из этих мужчин, вынужденно находящихся как бы не у дел, были галантны и предупредительны с нами. О, это было просто восхитительно! Мое мнение о поездах стремительно менялось.
Кроме всего прочего, я стала находить удовольствие в том, чтобы наблюдать из окна за видами природы. Я вдруг стала понимать, что теряла очень многое, предпочитая воздушный транспорт. Поистине картины, пробегающие перед моим взглядом, будили в моей душе поэтическое начало. Порой мы проезжали через такие места, что мне казалось, будто я попала в сказку. Я видела таинственную чащу, в которой, казалось, прячется Леший, хмуро наблюдая за проносящимся поездом… Или перед моим взором возникала чудная полянка с густой россыпью невиданных цветов… А то изредка вдруг вынырнет маленькая деревенька – бревенчатые избы, коровы и козы; и мальчишки в белых рубахах свистят и машут руками вслед нашему поезду… Словом, я полюбила смотреть в окно; меня непреодолимо притягивали эти вечно изменяющиеся пейзажи; они будили во мне что-то забытое, сокровенное, что-то
