Еще немного подумав, Мария Федоровна добавила:
– Ладно, так тому и быть! Я тоже поддержу кандидатуру Ольги на престол и постараюсь сделать так, чтобы противников этого решения было как можно меньше. На этом, Михаил Васильевич, как говорится, до свидания. Надеюсь, что следующая наша встреча состоится по не столь мрачному поводу, как похороны моей невестки.
11 мая 1904 года, около полудня. Царское Село, Александровский дворец.
Коммерческий директор АОЗТ «Белый Медведь» д.т.н. Лисовая Алла Викторовна
На пятый день нашего пребывания в Петербурге в сопровождении старшего лейтенанта Мартынова я приехала в Царское Село встретиться с капитаном первого ранга Ивановым (который тут кем-то вроде нашего посла), чтобы обговорить некоторые особенности нашей миссии. Увидев само Царское село, могу сказать, что это место мне безумно понравилось. Там, в «своем» времени мне довелось побывать здесь однажды; и даже тогда этот величественный дворец и чудесный парк произвели на меня впечатление. Я представляла, как когда-то по этим чистеньким дорожкам ходил последний из Российских Государей… Думая об этом, я размышляла о трагических перипетиях, которые стали причиной гибели Николая II, а также о тех превратностях судьбы, которые привели к столь печальному концу. Ведь многие забывают, что в ходе тех трагических событий погиб не только бывший русский император вместе со своей семьей, но и несколько миллионов его подданных; а вдесятеро большее их количество стали изгнанниками и эмигрантами.
Теперь у меня были несколько другие чувства. Все здесь, в Царском селе начала двадцатого века, было живым и настоящим, а совсем не музейным. Здесь жила царская семья и обслуживающие ее люди… Они ходили по этим дорожкам, дышали этим воздухом, и жизнь тут била ключом. И пусть одно печальное событие уже произошло (смерть Александры Федоровны), но в целом все оставалось по-прежнему, как было десять, двадцать, пятьдесят или сто лет тому назад, и все это еще можно было спасти… Спасти, не проливая рек крови и не устраивая жестокой диктатуры наподобие Пиночетовской, как это предлагают некоторые. Во мне росло убеждение, или даже уверенность, что Павел Павлович, так хорошо начавший работу над историческими ошибками, не допустит кровавых эксцессов и поможет Ольге построить в России уникальный государственный строй, сочетающий достоинства Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации образца 2017 года. и при этом лишенный недостатков этих трех систем. Со все большей очевидностью мне открывалось, что, ведомые волею Провидения, мы явились сюда именно для решения этой эпической задачи…
С капитаном Ивановым мы встретились в дворцовом парке. Зачем разговаривать о делах, сидя в душном помещении, даже при открытых настежь окнах? Эти дела гораздо лучше обсуждать во время прогулок, на свежем воздухе, пользуясь чудесной и ласковой весенней погодой. Что мы и сделали. Обговорив все наши вопросы, мы просто беседовали, не спеша гуляя среди деревьев, вдыхая дивный аромат листвы, цветов и трав. То был волнующий запах весны… Он будоражил и будто бы призывал к каким-то переменам, обещал что-то новое и прекрасное… Тропинки – точнее, дорожки – посыпанные мелким гранитным щебнем, прихотливо извивались среди высоких деревьев и гладких, как темное зеркало, прудов. Просто замечательно, что я смогу еще не раз приезжать сюда. Ведь нынче я вовсе не праздная туристка; нет, я деловая женщина и я приехала сюда, собственно говоря, как раз по делам.
Вышли мы в парк еще утром. В листве огромных деревьев чирикали-заливались птички. Мое лицо обдувал приятный ветерок. Радовали глаз рассаженные на клумбах яркие весенние цветы – тюльпаны, гиацинты, нарциссы. Оглушительно пахло сиренью, совсем недавно распустившей свои первые соцветия. Уютно в этом парке. Уютно и безмятежно. Понимаю, почему царская семья так любила, то есть любит, это место… И вправду, душа здесь отдыхает, в голове ясно и легко, а мысли текут спокойно и неторопливо.
Но вот самого хозяина этого места – ну, то бишь Императора – мне увидеть пока не довелось. Товарищ Иванов вскользь поведал, что со дня смерти супруги тот стал очень нелюдимым, стал часто замыкаться в себе и уединяться.
– И где же он уединяется? – посмела полюбопытствовать я.
– Да обычно бродит где-то здесь, – ответил Иванов, кивая головой вглубь парка. – Где-нибудь подальше от дворца. В кабинет свой он с того дня так и не заходил. – Он немного помолчал, обводя окрестности задумчивым взглядом. – Что-то, Алла Викторовна, опасаюсь я за его душевное состояние – как бы он совсем не сломался. Так-то на людях вроде и держится, но вот иной раз такое в глазах промелькнет… Даже не по себе становится. Поневоле думаешь – а что если пулю себе в лоб пустит? Или еще что-нибудь такое эдакое сотворит…
– Да что вы, Михаил Васильевич… – встревожено покосилась я на своего собеседника, – неужели все настолько… ээ… печально?
– Ну я не знаю, насколько все серьезно… – покачал головой Иванов, – но у него очевидная депрессия – это могу вам сказать, даже не являясь дипломированным психологом. Любой хороший командир должен иметь способности к психологии, а в дипломатии без них вообще никак. Влюблен он в нее был как Ромео в Джульетту, с первого дня их знакомства, ведь женился на ней когда-то вопреки всем обстоятельствам. А теперь… вообразите только – все мечты о счастье, планы, надежды пошли прахом. И вдобавок к тому он теперь знает, что если бы его жена не умерла, их семейное счастье все равно было бы отравлено медленным ядом смертельной болезни их единственного сына-наследника. Не зря Господь прибрал ее, ох не зря.
– Но у него же есть дочери! – воскликнула я. – Целых четыре дочери, которые любят своего отца! Можно ведь жить ради них…
– Э, Алла Викторовна… – как-то досадливо отмахнулся Иванов. – Это вам не двадцать первый век, и Николай II не является обычным обывателем. Сын, особенно если он единственный – это центр внимания и смысл существования для своих родителей, ведь он наследник, продолжатель рода и так далее… А дочери – это так, бесплатное приложение к сыновьям; все равно рано или поздно их распихают замуж и вздохнут облегченно, потому что забота о них с того момента возляжет на мужей. Неудивительно, что после этой трагедии Николай считает, будто его жизнь кончена. Сейчас это не человек, а какое-то привидение. Наверное, он бы уже свел счеты с жизнью, если бы не боялся Божьего Суда – а боженька-то такие вещи совсем не одобряет, потому что считает дезертирством, побегом с фронта…
Михаил Васильевич невесело усмехнулся и добавил:
– Даже если Николай это и преодолеет, то
