Почему же я выбрал путь террора? Я талантлив, я мог бы писать повести и стихи, издавать книжки… А потому, что быть просто писателем – скучно. Скучно и неинтересно. У писателя должен быть обширный жизненный опыт… Я не умею фантазировать. Но красиво и убедительно складывать слова могу. И когда-нибудь, если проживу достаточно долго, непременно напишу мемуары, в которых опишу свою деятельность. Опишу так, что многие захотят повторить мой жизненный путь… А путь мой – это борьба за социализм. Я чувствую в себе огромный потенциал. О, я мог бы изменить весь мир… И я постараюсь это сделать. Обязательно постараюсь. Смерть русского царя послужит началом великих перемен, и эти перемены обязательно будут носить мое имя. Пройдет сто лет – и этот город будет носить мое имя, а на каждом углу тут будут стоять мои памятники. Ну конечно, мои – не Азефа же, который толстый, страшный, и к тому же еще полицейский провокатор.
21 мая 1904 года, полдень. Санкт-Петербург, Владимирский дворец, кабинет ВК Владимира Александровича
Главнокомандующий гвардией и пожизненный регент Российской империи Великий князь Владимир Александрович
После сытного обеда, по закону Архимеда (то есть исходя из заведенных в его доме порядков), великий князь взял со стола меню и удалился к себе в кабинет, чтобы там, в тишине и покое, собственноручно сделать на нем пометки о своих впечатлениях относительно вкуса блюд. Для Великого князя это было весьма ответственное дело. Он обладал огромной коллекцией таких заметок – благодаря им он мог в точности описать каждый свой обед. Нам – людям, привыкшим питаться для того чтобы жить – не понять тех, кто жил для того, чтобы есть…
За этим благородным занятием и застала третьего сына императора Александра Второго его супруга, Великая княгиня Мария Павловна, урожденная Мария Александрина Элизабета Элеонора, дочь великого герцога Мекленбург-Шверинского Фридриха Франца II и Августы Рейсс-Шлейц-Кестрицской.
Эта блистательная женщина шкафообразных габаритов, на квадратном лице которой застыло вечно брезгливое выражение, свойственное обычно базарным торговкам, среди Романовых была вечно второй по влиянию после вдовствующей императрицы Марии Федоровны, но зато прочно удерживала звание первой интриганки Российской Империи. Современники отмечали, что супруга Великого князя Владимира Александровича была крайне амбициозна и считала, что занимаемое ею место не соответствует ее происхождению и талантам*. Как раз поэтому с того момента, как стало известно о возможном самоустранении Николая Второго, Владимирский дворец неизбежно становился эпицентром проанглийского заговора, у руля которого стоял не сибаритствующий Великий князь, а его деятельная и неудовлетворенная своим статусом супруга.
Историческая справка: * Придворный чиновник генерал А. А. Мосолов писал о ней в своих эмигрантских мемуарах: «Не существовало в Петербурге двора популярнее и влиятельнее, чем двор великой княгини Марии Павловны, супруги Владимира Александровича».
Явная слабость Николая как правителя, неизлечимая болезнь Георгия и стойкое нежелание Михаила занимать трон вот уже больше десяти лет подпитывали эти амбиции надеждой, что однажды на престол Российской империи взойдет или ее супруг, Великий князь Владимир Александрович (следующий в линии наследования после Александра III), или один из их сыновей. Такими она и воспитала своих детей – избалованными, живущими в вечном ожидании того, что однажды на кого-то из них свалится манна небесная в виде царского трона и прилагающихся к нему молочных рек с кисельными берегами. Помимо всего прочего, вступая в брак, Мария Павловна наотрез отказалась принимать православие; а по законам Российской империи, даже бы если открылась такая вакансия, права на престол детей, рожденных от не православной матери, становились сомнительными и могли быть оспорены*…
Примечание авторов: * С точки зрения Марии Павловны, одно другому не мешало. В нашем прошлом она даже благословила союз своего сына Кирилла с британской принцессой Викторией-Мелитой, которая: во-первых – тоже отказалась принимать православие; во-вторых – была разведена; в-третьих – приходилась Кириллу непозволительно близкой родственницей, ее мать была родной сестрой отца Кирилла; в-четвертых – исходя из первых трех пунктов, император Николай II наложил свой категорический запрет на этот брак. Таким образом, потомки Кирилла Владимировича и Виктории-Мелиты, называющие себя Домом Романовых, к настоящим Романовым не имеют ровным счетом никакого отношения. А их попытки пристроить к Кремлю для себя некое сооружение, чтобы после обозвать его троном Российской империи, и вовсе выглядят по меньшей мере смешно.
Ворвавшись в кабинет своего мужа, Мария Павловна уперла руки в боки и, возведя очи горе, возопила, как иерихонская труба:
– Вольдемар! Как ты можешь заниматься такой ерундой, когда нашему мальчику грозит ужасная опасность?
Великий князь, за тридцать лет брака привыкший к поведению своей супруги, поднял голову от своих записок, хмыкнул и задал вполне резонный вопрос:
– Какому из наших мальчиков, моя дорогая, как ты говоришь, грозит ужасная опасность?
– Как какому?! – вскричала Великая княгиня, – конечно же, Киру. Когда тот собрался выехать из этого ужасного Порт-Артура для поправки расшатанных войной нервов, этот ужасный Мишкин, который как с цепи сорвался, приказал снять его в Мукдене с поезда, арестовать, якобы за дезертирство, и посадить в каталажку вместе ворами и убийцами. А когда Боб явился выручать своего брата, он был обезоружен, избит и помещен под арест в соседнюю камеру*. Вольдемар! Ну не сиди же здесь как остолоп, делай что-нибудь. Иди к Ники и потребуй, чтобы наших мальчиков немедленно освободили, а этого негодяя Мишкина наказали за своеволие.
Примечание авторов: * Из врожденной скромности Мария Павловна забыла рассказать, что ее ненаглядный сын Борюсик пытался стрелять в Михаила из револьвера, но от удара по руке, нанесенного полковником Новиковым, пуля ушла в потолок. После чего и наступили вышеописанные последствия. Характеристика, которую при этом Новиков дал Борису Владимировичу, звучала коротко: «Невоспитанный говнюк».
– Так, – сказал Владимир Александрович, – а я-то думал, что это Андрей вляпался в какую-то дурацкую дуэль из-за своей разлюбезной Малечки, которую, между прочим, успела перепользовать уже половина Великих князей.
– Вольдемар! – воскликнула Мария Павловна, – да как ты можешь такое говорить?! Наш мальчик посещает эту женщину только для того, чтобы сбросить свое мужское напряжение. Я сама дала ему на это разрешение, чтобы он не обращался к совсем уже падшим уличным женщинам.
– И это напряжение, – громогласно съязвил Великий князь, – сейчас он сбрасывает в компании своего кузена Сергея Михайловича. Интересно, они записываются к Кшесинской на прием по очереди, или шпилят Малечку вдвоем, по-гусарски, сразу в два смычка?
– Да как ты
