Тут надо сказать, что форма беседы во время прогулки в парке была избрана Николаем далеко не случайно. С момента смерти своей супруги он избегал заходить в свой рабочий кабинет, превратив его в такое мемориальное место, где все оставалось так же, как было в момент смерти Александры Федоровны. Единственное, для чего он туда заходил – помолиться за упокой души ее и не рожденного младенца Алексея. Прогулки в парке, напротив, успокаивали императора, настраивая его на лирический и в то же время деловой лад. Я даже начинаю верить, что совместными усилиями с его матушкой у нас получится стабилизировать состояние императора всероссийского и позволить ему дотянуть до того момента, когда он сам сможет передать власть избранному им самим преемнику и удалиться от мира сего в монастырь, скит или просто в частную жизнь.
Еще надо сказать то, что к подобному разговору я готовился с самого отъезда из Порт-Артура (а иначе какой бы я был советчик), поэтому ответ на вопрос последовал почти сразу, после некоторого показного размышления.
– Вы знаете, государь, – ответил я, – как гласит наша история, в качестве командующего армией или комфронта генерал Куропаткин сумел погубить все, что только возможно. В то же время в качестве военного министра и в качестве Туркестанского генерал-губернатора этот человек был вполне на своем месте, и его деятельность на этих должностях принесла России много пользы. Так что я думаю, что ваш брат не погорячился, и смещать Куропаткина с переводом на административно-хозяйственную работу требуется немедленно.
– А что вы скажете о генерале Линевиче? – поинтересовался император. – Ему уже шестьдесят пять лет – способен ли он вынести тяжести и лишения войны в Маньчжурии?
– Дело тут не в возрасте, – честно ответил я, – на эту войну генерала Линевича еще хватит. Да и наши медики, если что, помогут, добавят три-пять лет жизни. Тут дело в другом. Если Куропаткин, Стессель и некоторые прочие генералы – это флегматичные волы и першероны, предназначены таскать повозки с амуницией и провиантом, то генерал Линевич – это старый боевой конь, который почитает за счастие умереть во время отчаянной атаки на вражеские позиции. В качестве командующего Маньчжурским фронтом он в сто раз предпочтительнее, чем Куропаткин, Сахаров и прочие генералы мирного времени, которых в русской императорской армии пруд пруди. Имейте в виду, Ваше Императорское Величество, грядет двадцатый век – век смут, революций и, в первую очередь, войн, так что из нынешних поручиков и штабс-капитанов пора отбирать тех, кто будет возглавлять армии и фронты десять-пятнадцать лет спустя. Как говорят в русском народе: «готовь сани летом, а телегу зимой», вот и будущих боевых генералов тоже лучше готовить загодя.
– Хорошо, Михаил Васильевич, – флегматично согласился Николай, – мы так и сделаем. Вы лучше скажите, как по-вашему, кого лучше назначить моим преемником – Ольгу, как советует этот ваш господин Одинцов, или все-таки Мишкина, как настаивает Маман?
– Сказать честно, – ответил я, – я не знаю. Аргументы про и контра почти уравновешивают друг друга. Если бы ваш брат Михаил смог преодолеть свой страх по поводу работы императором, он был бы предпочтительней. Ведь женщина на престоле – это пусть небольшое, но все же потрясение основ. Но если он продолжит уклоняться от такой чести, подобно дикобразу встопорщив все фибры своей души, вы не добьетесь ровным счетом ничего, кроме громкого скандала, какого-нибудь морганатического брака и крушения всех надежд на сохранение монархии в России, ибо разгоревшийся вокруг вашего брата скандал окончательно убьет все ее перспективы. Смена власти в России должна случиться тихо, чинно и почти незаметно для окружающего мира.
Ваша сестра Ольга в этом смысле предпочтительней. Да, она далеко не красавица, но правящей императрице этого и не надо. Зато она умна, чисто по-человечески мудра, а также способна отличить слова одобрения, сказанные от чистой души, от банальной придворной лести. Еще ее плюс в том, что она однолюбка и, выйдя замуж, будет верна своему супругу. А это значит, что не повторятся истории времен Екатерины второй, когда постельные куртизаны делили между собой ложе императрицы и власть над Россией.
– Вот тут вы на сто процентов правы, – согласился император, – родись Ольга мужчиной, я без колебаний оставил бы ей Россию и с чистой совестью удалился в монастырь замаливать грехи. Но так как она женщина, ей понадобится такая вооруженная сила и авторитет, чтобы при восхождении на престол никто и пикнуть не посмел ничего против. Я понимаю, что для этого сначала нужно вдребезги разгромить Японию, и молю теперь Господа только об одном – чтобы это случилось как можно скорее. Знали бы вы, господин Иванов, насколько я устал и как хочу в своих молитвах воссоединиться со своей Алики. Надеюсь, что осталось немного времени, и это случится совсем скоро…
Вот на этой оптимистической ноте мы с императором и расстались. Уже позже я узнал, что им на Дальний Восток были посланы три именных Рескрипта. Один касался Куропаткина и переводил его на вновь созданную должность начальника тыла Маньчжурской армии. Второй, направленный в Хабаровск, предписывал генералу Линевичу немедленно выезжать в Мукден и принимать должность командующего Маньчжурской армией. Третий рескрипт касался наследника престола и производил его сразу из поручиков в генерал-майоры с назначением временным командующим Армией до прибытия генерала Линевича. Вот такие вот, товарищи, получаются пирожки с императорскими котятами.
7 апреля 1904 года, утро по местному времени. Острова Эллиота, пароход «Принцесса Солнца»
Великая Княгиня Ольга Александровна Романова, 22 года.
Сегодня мы, как всегда, сидели за обеденным столом в полном составе, начиная от господина Одинцова и заканчивая девочками-инженерами из группы госпожи Лисовой. Это был наш последний совместный обед пред тем, как Новиков (раньше майор, а теперь полковник) вместе со своей бригадой морской пехоты отправится на войну с японцами помогать моему братцу Мишкину. Как он сказал сам, это есть наш главный и решительный бой. Во время обеда все были несколько более серьезны, чем обычно, в остальном же все проходило как всегда.
Мой Александр Владимирович сидел за столом напротив меня и то и дело останавливал на мне свой взгляд, я же смущалась и отводила глаза. Сегодня в его взгляде было что-то новое. Ну да, мы оба знали, что нам предстоит разлука; и сколько она продлится, ведомо лишь Богу. Александр Владимирович отправлялся на войну, где его могут убить или ранить, ибо от шальных снарядов или пуль не застрахованы даже генералы… Я же остаюсь здесь и могу лишь молиться, чтобы и он, и мой братец Мишкин, который тоже будет в самой гуще, благополучно
