Сыму Цзяна привел дядька Адам. Рана у наводчика гранатометной аркабаллисты оказалась пустяковой, так что китаец был по-прежнему шустр и деловит. Времени даром бывший советник Кхайду-хана не терял: используя все известные ему достижения китайской медицины, маленький желтолицый старичок врачевал других раненых. Подстреленный Бурангул оказался в числе первых его пациентов. Впрочем, татарского сотника тоже лишь слегка задело пулей из танкового пулемета. Чтобы прикрыть царапину, хватило повязки на плече, большего – не потребовалось.
Они стояли перед Бурцевым втроем: дядька Адам, Сыма Цзян и Бурангул. Но Бурцева интересовал только китаец. Он с ходу задал мудрецу из Поднебесной самый важный вопрос:
– Сёма, тебе известно, когда наступит полнолуние?
Старик сморщил нос, прикинул что-то в уме, кивнул. Отвечал он твердо и уверенно:
– Моя знать. Полный лун встается очень скоро. В следующий ночь встается полный лун.
– Ва-цлав! – к ним во весь опор несся Збыслав.
Доскакал, спрыгнул с седла, доложил:
– Пан Освальд нашел пленного немца. Спрашивает, куда его везти.
– Пусть везет в лес, где мы били железных драконов, – распорядился Бурцев.
Глава 45…Подбитая, но недобитая «Рысь» – та самая, последняя, что разнесла в щепу гранатомет-аркабаллисту и едва не размазала по мерзлой земле весь расчет противотанкового орудия, стояла на прежнем месте. Башня изуродована кумулятивным шрамом. Короткий ствол двадцатимиллиметровой пушки беспомощно задран вверх. Под гусеницами лежит танкист с Бурангуловой стрелой в груди. Открытый люк смотрит в небо, подобно распахнутому рту мертвеца.
Бурцев встревожился, заглянул внутрь. Сначала – через прожженную броню. Потом, поднявшись выше, – в люк. Темно… Нутро машины едва различимо. Сильно воняет гарью, маслом и паленым мясом. Однако серьезных повреждений, на первый – дилетантский – взгляд не видать. Кумулятивная струя ударила сверху вниз, прошла вскользь. Уничтожив экипаж и оплавив рацию, она все же не затронула ни боевую, ни ходовую часть машины. Приборы управления вроде тоже целы. Боеукладка – на месте…
Он повернулся к толпившимся вокруг людям. Сбежались-съехались сюда многие. Даже князь, окруженный верными гридями – посеченными и усталыми, – наблюдал со стороны. Заинтересованно так наблюдал. Как-то даже слишком заинтересованно. Что ж, спасибо хоть на том, что не мешал и не удерживал при себе силой. Не воспрепятствовал Ярославич и дружине Дмитрия и Бурангула, изъявившей желание уйти из новгородского войска вслед за Бурцевым. Сейчас дружина эта стояла в первых рядах – изрядно поредевшая и настороженная.
– Нужно убрать трупы, – проговорил Бурцев. – Кто поможет?
Про себя решил: кто не побоится лезть в нутро железного «дракона» и выступит первым, того есть смысл сажать с собой в танк. Вышел Сыма Цзян. Вышел, таща за шкирку Отто Майха, Освальд. Вышел Дмитрий. Вышел Бурангул. Вышли Збыслав и дядька Адам. Все шагнули вперед практически одновременно. Бурцев благодарно улыбнулся: еще и выбирать придется среди добровольцев-то.
Мертвых эсэсовцев кое-как вытащили через тесный люк. Сбросили на подстреленного Бурангулом танкиста. Впихнули внутрь Отто. Следом, сняв все боевое железо, влез Бурцев. Неловко развернулся. Стукнулся с непривычки головой о перископ. Сильно ударился – если б не толстый подшлемник, была бы шишара. Ругнулся тихонько. Тесновато, блин! Ладно, хорошо хоть оптика цела. Крикнул:
– Следующий…
Сначала о края люка лязгнул железом щит Освальда. Большой треугольный рыцарский щит внутрь не пролазил.
– Ты что, все свое барахло прихватить решил? – раздраженно рыкнул Бурцев из танковых глубин.
– Это не барахло, – обиделся добжинец. – Щит это. Какой рыцарь в наши времена идет в бой без щита?
– Нашел тоже «наши времена»! Ты еще лошадь с копьем сюда запихни. Бросай щит, говорю, а то самого снаружи оставлю.
Поляк щит бросил, с трудом протиснулся в люк. Худощавый, но долговязый и не снявший к тому же ни доспехов, ни шлема, ни перевязи с мечом, Освальд, казалось, сразу занял все пространство внутри. А в люк уже заглядывали Дмитрий, Сыма Цзян и Бурангул. Возле танка громко спорили, кому лезть первым, Збыслав и дядька Адам.
– Эй-эй, парни, уймитесь! – предупредил Бурцев. – Все! Мест нет. Двери закрываются.
Он потянулся захлопнуть люк. Не дали.
– Может, я все-таки помещусь, Василь? – пробасил Дмитрий.
– Куда тебе, бугаю этакому! Ты ж тут затопчешь всех, на хрен!
– А я? – над люком возникла физиономия Бурангула.
– Извини, иптэш… Никак. Ты тоже великоват. Да и вообще лучше будет, если вы с Дмитрием поведете конную дружину.
– Тогда, может быть, моя?
Сыма Цзян – сухонький, маленький старичок. И, кстати, без доспехов.
– Ну, попробуй, Сёма, если, конечно, не боишься косточки растрясти на старости лет…
Китаец не побоялся. Быстро и деликатно просочился внутрь, пристроился в позе йога сбоку – возле самой пробоины, никому не мешая. Маленькие узкие глазки с любопытством осматривали чрево бронированной машины. Ученый муж, однако…
Бурцев чувствовал себя сейчас шпротой-переростком в миниатюрной баночке. Ладно, в тесноте, как говорится, да не в обиде. Впрочем, унтерштурмфюрера Отто Майха обижали. Бурцев сделал это первым и без зазрения совести. Грубо пихнул пленника:
– Значит, так, Отто. Твоя задача: завести этот тарантас.
– Но танк подбит! – запротестовал пленник. – Он может не…
– Не может! Пойми, чудак-человек, если машина не заведется, на кой ты мне тогда сдался? Вон сидят поляк и китаец. Отдам тебя им. Первый на дух не переносит немцев. Знаешь ведь уже, что случилось с оруженосцем фон Берберга Фрицем?
Эсэсовец побледнел – знает…
– А второй считался лучшим палачом татаро-монгольских туменов. Так что умирать ты, друг Отто, будешь долго и мучительно. И не придумывай, пожалуйста, будто дырка в башне вывела из строя ходовую часть.
Унтерштурмфюрер тронул рычаги. Машина завелась. В перископ было видно, как отпрянули от взрыкнувшего чудовища обступавшие его бойцы Александра Ярославича. Мертвый железный «змей» снова оживал на их глазах.
– Хорошо! – похвалил Бурцев. – Теперь малый вперед. Только очень малый и очень осторожный. Я тебе весь этот танк в одно место вгоню, а потом еще стрельну пару раз из пушки, если кого-нибудь задавишь. Понял?
Отто понял. Судя по задергавшейся щеке, даже воспринял угрозу буквально. Немецкая «Рысь» поползла медленно-медленно. Снаружи люди разбегались врассыпную. Внутри гремело, лязгало и грохотало.
– Так, а теперь быстрее! – приказал Бурцев.
Грохот усилился. Танк проехал мимо сгоревшего «Тигра», позади осталось щедро политое кровью и бензином место утреннего боя.
– Еще быстрее…
Оглушенный Освальд сидел ни жив ни мертв. Да, в седле пан держался гораздо лучше. Сейчас же долговязого рыцаря безжалостно мотало из стороны в сторону. Бурцев даже порадовался, что добжинец не снял свой топхельм: поляк то и дело бился головой о броню и прожженную рацию. Зато Сыма Цзян чувствовал себя великолепно. Гибкий цепкий китаец словно прилип к металлу. Уроженец Поднебесной сохранял спокойствие и невозмутимость буддийского монаха.
Бурцев тоже старался не обращать
