Аделаида помрачнела:
– Боюсь, что наследника не будет.
– Ну, не сразу, конечно. Сейчас-то ваша Кинга Венгерская еще ребенок, заводить детей рановато. Но со временем…
– Ты не понял меня, Вацлав. Наследника не будет вообще.
– Бесплодие? – Бурцев уже пожалел, что затронул столь деликатную тему.
– Нет. Дело в другом. Болеслав и Кинга хоть и юны годами, но набожнее многих старцев. Они мало интересуются земными делами и бренной жизнью, проводя почти все свое время в постах и молитвах. По сравнению с ними я – величайшая из грешниц.
– Ну, посты, ну, молитвы, – не понял Бурцев, – и что с того?
– А то, что их стремлением к праведной жизни воспользовался Конрад. Да, он не препятствовал этому браку, но, вернув Болеслава и Кингу в Краков, подослал к ним красноязычных немецких духовников. Долгими беседами и посулами вечной жизни они заставили брата и его жену дать клятву перед святым крестом.
– Клятву?
– Брат и его жена поклялись блюсти обет целомудрия. Отныне их помыслы чисты. Оба думают лишь об обретении Царствия Небесного. И… – По лицу Аделаиды разлилась краска стыда. – Семя Болеслава никогда не попадет в лоно Кинги.
– Чушь! Сейчас они неразумные дети, готовы поклясться чем угодно и в чем угодно. Но позже, когда заиграют гормоны…
– В их чистых душах и светлых головах будут вечно играть лишь церковные гимны, – не то с жалостью, не то с завистью проговорила Аделаида. – Такие клятвы преступать нельзя. Болеслава уже сейчас люди называют Стыдливым. А Кингу – Благочестивой. И это на всю жизнь[4].
– Так, – начал рассуждать Бурцев. – Саломея замужем за венгерским королевичем, у Болеслава никогда не будет ни сына, ни дочери. Остаешься ты, Аделаида. Выходит, твой ребенок станет основным претендентом на Малопольское княжество. Значит, ты у нас совсем не простая княжна. Прямо-таки золотая.
– Вот именно! Конрад это прекрасно понимает. Да и венгры тоже спешно подыскивают мне жениха. Но у меня нет никакого желания отдавать им в качестве приданого вотчину отца. И уж тем более я не соглашусь присоединить Малую Польшу к дядиной Мазовии и к Куявии его сына Казимира.
– Погоди-ка. Ты же сказала, что Казимир без ума от Констанции Силезской.
– Любовь в развратном сердце Казимира – гость мимолетный, Вацлав, – горько вздохнула княжна. – Он непостоянен в своих чувствах. Да, пока я была сопливой девчонкой, куявский князь предпочитал обольстительную Констанцию. Но время идет. А время – враг уже расцветшей красоты. Казимир охладел к своей прежней возлюбленной. Да и уговоры старика-отца не проходят бесследно. Когда мне исполнилось шестнадцать, Казимир приезжал в Краков вместе с Конрадом. Думаю, это были смотрины. О, знал бы ты, как куявский князь пожирал меня глазами!
Аделаида скрипнула зубами, видимо, вспоминая тот неприятный визит.
– Думаю теперь Казимир только и мечтает о том, как бы уложить меня на свое ложе.
– А тебя эта перспектива не устраивает?
– Я впадаю в бешенство, едва подумаю об этом! Выходить замуж за сына того, кто причастен к убийству моего отца?! Выходить замуж за собственного двоюродного брата?! Выходить замуж за законченного развратника, чтобы через несколько лет оказаться в положении несчастной отверженной Констанции?!
– Ясно, – кивнул Бурцев.
– Да ничего тебе не ясно, русич! – в сердцах вскрикнула Аделаида. – Ты хоть видел это чудовище куявское?! Страшный, лысый, старый! Ему уже лет сорок, наверное. Вот кому я предназначена по воле Конрада и Грымыславы!
– М-да, неравный брак вещь неприятная. Особенно на фоне политических интриг и инцеста. Но все-таки не ошибаешься ли ты, Аделаида? То, что наговорил тебе воевода Клеменс, могло ведь оказаться и… гм… не совсем правдой. Да и Казимир ведь не предлагал тебе пока руки и сердца?
Княжна аж подскочила. Лицо ее пылало от негодования.
– Владислав Клеменс всю жизнь считал ложь тяжким грехом и всегда говорил правду, сколь бы горька она ни была. За это его и ценил отец.
– Аделаида, – мягко произнес Бурцев, снова усаживая разгоряченную собеседницу на шкуры. – Чтобы выдвигать такие серьезные обвинения против близкой родни, все-таки нужны более весомые доказательства, чем свидетельство одного человека.
– А то, что я оказалась здесь одна, – не доказательство?! Люди Конрада вывезли Грымыславу и брата из Кракова перед приходом татар. А меня начали готовить к дороге Казимировы слуги и дружинники. На прощание мать… хотя какая она мне мать… «Увидимся на свадьбе в Куявии, дочка», – заявила она, уезжая. И смеясь в лицо, сказала, что Казимир будет мне хорошим мужем. Лучше чем ей – Лешко. Подумай, Вацлав, какие тебе еще нужны доказательства!
Бурцев подумал. Пожалуй, что и никаких. В очередной раз он от души пожалел эту несчастную девочку с громким титулом. Да уж, не родись княжнивой…
– Значит, Святополк, убивший Лешко Белого, был марионеткой в руках твоей матери, а та в свою очередь выполняла волю Конрада, – подытожил Бурцев. – И сейчас они раскатали губу на тебя…
– Это еще не все! Я не сказала тебе главного, русич. У покровителей убийцы моего отца есть свой покровитель – более могущественный, коварный и дальновидный. Тот, кому сейчас меньше всего выгодно объединение Польши под сильным князем, каким стал Лешко Белый.
– Кого ты имеешь в виду?
Если тут за каждым интриганом стоит еще один интриган и интриганом погоняет, разобраться в хитросплетениях старопольской политики будет весьма непросто.
– Конрада, ландграфа Тюрингии, – голос Аделаиды дрогнул и зазвучал тише. Неужели боится? Больше чем коварную мать, подлого дядюшку и не милого девичьему сердцу двоюродного братца-жениха.
– Еще один Конрад? Тезка твоего дяди? Тоже какой-нибудь князек?
– Магистр ордена германского братства Святой Марии.
– Какого-какого ордена?
– Тевтонского. Тевтоны сейчас – друзья и союзники моего дяди.
Глава 21Тевтоны?! Опять?! Значит, и здесь они тоже водятся? Хотя где же им еще водиться, как не здесь?! Тринадцатый век – самое раздолье для немецких крестоносцев.
И все-таки диковато: сюда он попал по вине неоскинхэдовской секты – тевтонов двадцать первого столетия… и – пожалуйста! – угодил во времена расцвета настоящего Тевтонского ордена.
– Ну-ка, расскажи об ордене поподробнее, княжна, – попросил Бурцев.
– А чего рассказывать-то? Немецкие рыцари основали его в Святой Земле лет пятьдесят тому назад – во время крестовых походов. Но свои владения в Палестине германцы удержать не смогли. И с тех пор всюду ищут лакомые кусочки. Венгерское королевство уже познало их коварство. Венгры пригласили тевтонов как временных союзников в борьбе с половцами на земли Семиградья, но вскоре орден объявил эту территорию своей собственностью и начал заселять ее немецкими колонистами. Венгры едва-едва изгнали пришлых рыцарей из страны. Тогда предыдущий магистр ордена Герман фон Зальц заключил договор с моим дядей. Конрад Мазовецкий отдал тевтонам всю Хелминскую землю Куявии по-над границей с Пруссией. Казимир Куявский, конечно же, не противился и поддержал волю отца. Взамен орден обязался охранять Мазовецкое и Куявское княжества от набегов
