– Так значит, ты сын божества?
Человек-козел кладет одну покрытую синяками ногу поверх другой, сплетает пальцы и кладет на колени сомкнутые в замок руки – весьма грациозная поза для того, чья одежда состоит лишь из звериной шкуры и набедренной повязки.
– Элементали не божества, они просто правят землями в Otherworld. Создатель здесь только один.
Я прочел миллион постов о первом OW и знаю все, что только можно, о Зверях и элементалях. Однако не припомню, чтобы мне когда-либо доводилось слышать о каких-то Детях или о Создателе.
– И много здесь, в Otherworld, таких, как ты? – спрашиваю я.
Человек-козел печально вздыхает.
– Когда-то нас было больше. Но Дети не входили в замысел Создателя. Еще до того, как прибыли первые гости, многие из нас были убиты, а те, кому удалось выжить, теперь скрываются. Мое стадо обычно обитает в горах возле Имры. Они спустились сюда, на пустоши, чтобы защищать меня. Больше в этих краях нет живых существ – кроме бизонов, а они, как ты уже успел заметить, не очень-то общительны. Мне бывает весьма одиноко.
– Ох, это просто ужасно, – говорю я, хотя мне трудно ощутить к нему сочувствие. Он представляет собой замечательный образец искусственного интеллекта, но в конечном счете за всем этим нет ничего, кроме нулей и единиц.
– Многие из нас винят людей в своих несчастьях, – продолжает человек-козел. – Поэтому тебе стоит относиться к нам, Детям, с большой осторожностью.
Я уже собираюсь сказать, что хорошо их понимаю, когда до меня доходит смысл его слов. Нельзя сказать наверняка, но у меня зарождается подозрение, что где-то среди них запрятана угроза. Хотя на его лице царит все та же улыбка, она с самого начала не выглядела особенно успокаивающей. Я оглядываюсь через плечо на вершину скального выступа. Как я и думал, на ней сложена пирамида. Гости уже проходили этим путем до меня.
– Похоже, у вас были посетители, – говорю я, указывая в ту сторону.
– О да, – подтверждает он. – Последняя группа прошла меньше дня назад. Хочешь посмотреть, что они оставили после себя?
– Конечно!
Я поднимаюсь на ноги и отряхиваю пыль с балахона. Я рад продолжить свой путь, и буду рад еще больше, когда уберусь с этой скалы и начну двигаться в нужном направлении.
– Кто это был? – спрашиваю я, пока мы взбираемся к вершине.
– Группа из четырех человек, – отвечает человек-козел. – Трое мужчин и одна женщина.
Мой шаг ускоряется. А вдруг этой женщиной была Кэт? Она никогда не выбирала для себя мужские аватары, несмотря на то, что в большинстве игр, в которые мы играли, женщины отнюдь не пользовались популярностью.
– И куда они направлялись?
– Уходя, они сказали, что ищут выход из Otherworld.
Мы уже почти на вершине, и я могу разглядеть пирамиду подробнее. По виду не похоже, что она сложена из камней.
– Я очень надеюсь, что они его найдут, – продолжает человек-козел. – А когда они покинут этот мир, я надеюсь, что они никогда не вернутся обратно.
Я заползаю на вершину и приостанавливаюсь, чтобы перевести дух. В воздухе стоит тошнотворная вонь гниющего мяса. Я выпрямляюсь и вижу перед собой пирамиду. Она действительно оказывается вовсе не каменной. Она состоит из аккуратно уложенных друг на друга костей, явно взятых не из одного скелета. Те, что возле основания, выбелены солнцем; на бедренной кости, венчающей пирамиду, еще болтаются кусочки мышечных волокон.
– По замыслу мы не были плотоядными животными, – объясняет человек-козел почти извиняющимся тоном. – Но той растительности, которую можно найти на этой куче камней, не хватает для жизни. Мы были изгнаны из-за таких, как ты. Теперь ваш род помогает нам решить эту проблему.
Он поправляет несколько костей в пирамиде.
– Эта куча привлекает гостей к нашему холму. Мы выбираем по одному из каждой группы, идущей из Белого Города в Имру. Я обнаружил, что такие гости не похожи на других. Большинство из них вообще не знают, где находятся. Они редко оказывают сопротивление.
Я думаю о том, каково это – чувствовать, как тебя едят. А также что станет с моим телом в Нью-Джерси, если моему аватару доведется встретить столь прискорбный конец. Затем мне на ум приходит еще более ужасная мысль: а вдруг Кэт тоже оказалась в подобной ситуации? Вдруг именно поэтому она кричала?
Я вытаскиваю из-за голенища кинжал. Скоро один из Детей перестанет быть проблемой для своего Создателя.
Увидев мой нож, человек-козел устало вздыхает:
– Возможно, убив меня, ты сумеешь отсрочить неизбежное, но не остановишь его.
Я слышу цокот копыт по камням, и на вершине появляется остальное стадо. Оно окружает меня со всех сторон. Я впервые вижу коз вблизи: они оказываются крупнее, чем мне представлялось. Каждая из них больше медведя, и хотя они явно не настолько одарены, как человек-козел, но выглядят намного более разумными, чем любое из земных покрытых шерстью животных. В их глазах я различаю смесь голода, страха и гнева.
Затем где-то на склоне холма внизу раздается предупреждающее блеяние, и животные всем скопом кидаются посмотреть, в чем дело, увлекая и меня вместе с собой. Через каменную пустошь в нашем направлении движется высокая темная фигура в повязанном на голову бедуинском шарфе. Глиняный человек шагает широко и целеустремленно, однако явно не видит необходимости торопиться. Очевидно, козы тоже его знают. Толкаясь, они бросаются к противоположной стороне холма, вновь оставляя меня наедине с человеком-козлом. Я ухмыляюсь ему и засовываю кинжал обратно за голенище. Сегодня здесь никого не съедят.
– Почему твои друзья так боятся Глиняного? – спрашиваю я.
– Мы не знаем, кто он и откуда приходит, – отвечает человек-козел. – Нам говорили, что, кроме гостей, все в Otherworld рождено мыслью Создателя. Но в действительности все, похоже, гораздо сложнее.
– Что ж, твои дружки поступили очень мудро, что сбежали. На самом деле тебе, козленочек, пожалуй, стоило бы последовать их примеру, – говорю я. – Потому что Глиняный – мой проводник.
Тот возводит глаза к небу, словно я сморозил какую-то чудовищную глупость.
– В Otherworld нет никаких проводников! Он здесь не поэтому.
Глиняный останавливается, по-видимому дожидаясь, пока я подойду, но явно не собираясь утруждать себя лазанием по скалам. Одна коза посмелее приближается к нему, остальные прячутся за изгибом холма. Пока коза обнюхивает его, Глиняный остается абсолютно неподвижным, только камень на его груди горит ярко-синим огнем. Затем животное открывает рот и делает движение, чтобы схватить амулет. В одно мгновение Глиняный оживает. Его посох, просвистев, врезается зверюге в брюхо с такой силой, что она взлетает в воздух. Протяжное блеяние слышится все слабее, потом затихает совсем. Вдалеке поднимается маленькое облачко пыли в том месте, где туша козы врезается в землю.
Человек-козел вскрикивает, и животные, прячущиеся с другой стороны холма, одновременно принимаются
