Мария, кто б сомневался. Всей своей необъятной персоной. Как там у Киплинга? И тяжелый карабин наперевес? Сейчас у нее в руках трофейный автомат, но это ничего не меняет. В той же песне, в конце, есть слова «я не кто-нибудь, я – белый человек». Итак, как минимум один белый человек, готовый взять в руки оружие и доказать всем свое право на эту жизнь и эту землю, в деревне нашелся.
Впрочем, нет, не один. Антонио встал рядом с женой, в руках второй автомат, копия первого. И дочь держит в руках старую, потертую двустволку. Держит привычно, уверенно. Видать, не все оружие сдали, и это радует.
– Эй, ты чего? Совсем сдурела? – толпа, видимо, оправилась от шока, и один из мужчин решил показать, кто здесь главный. Ню-ню. Автомат в могучих женских руках коротко плюнул огнем, и у самых сапог говоруна взлетел фонтанчик пыли. Тот шарахнулся назад, потерял равновесие и смачно рухнул на пятую точку. Остальные отшатнулись, и никто не попытался помочь упавшему встать. Он, впрочем, и сам не пытался, заелозил на заднице и принялся быстро-быстро отползать к остальным. Мария посмотрела и смачно сплюнула.
– Мужчины… – в голосе ее звучала горечь. – Какие вы, к дьяволу, мужчины? К вам приехали несколько уродов, показали стволы – и вы разбежались. И улыбались новым господам…
– Но-но, женщина… – кто это сказал, лейтенант не заметил, но Мария, судя по всему, отлично поняла. Узнала по голосу, наверное. Во всяком случае, автомат в ее руках чуть повернулся, будто выискивая цель, и продолжения не последовало.
– Да, женщина, – к горечи добавился вызов. – Женщина. И я не хочу, чтобы мою дочь разложили прямо посреди двора, как твою, Диего. Поэтому сейчас русские пойдут своей дорогой, мы уйдем своей. А вы можете оставаться, ничтожества. А пока вон с моего двора!
Поразительно, как быстро может рассасываться толпа. Вот они были – а вот их уже нет, хотя вроде бы не бежали, брели, едва ноги переставляя… Мария смотрела им вслед, зло, презрительно и сочувствующе. Потом резким злым движением закинула на плечо автомат и повернулась к Костину:
– Спасибо.
– За что?
– За то, что не дали им уподобиться. И оскотиниться. Мы уезжаем, спрячемся в горах. Там нас не найдут. А найдут, – она мимолетно коснулась пальцами приклада, – им же хуже. Но сейчас вы тоже уходите, потому что этот… Себастьян прав. Рано или поздно придут другие, и куда большим числом. Ты крут, русский, но с ротой не справишься.
Это мы еще посмотрим, подумал Костин. Может, и не справлюсь, а может, и наоборот. Но вслух он этого говорить не стал. Кивнул только и полез в пикап – там, в бардачке, он видел наручники, крепкие такие, старого образца железные браслеты, не утратившие за столетия актуальности. Достал, подошел к Мураду:
– Повернись. И руки за спину.
– Но…
– Если ты сдуру решишь дернуться, то мне придется тебя убить. А мне нужен переводчик. Эти железки уберегут тебя от неправильных мыслей.
Поверил Мурад, или нет, неважно. Главное, подчинился беспрекословно. Костин защелкнул наручники, толкнул его между лопаток:
– Иди, сядь на заднее сиденье и молчи в тряпочку.
Мурад подчинился. Костин небрежным движением кивнул в его сторону Каталине – следи, мол. Девушка лишь понятливо кивнула, а лейтенант полез в кузов. Снял пулемет, легко забросил его на плечо (для кого другого это уже было бы подвигом, но для Костина громоздкое оружие оказалось вполне подъемным), прихватил треногу и решительно зашагал ко второй машине, в кузов которой выбросивший доски Антонио сейчас шустро, немного суетливо забрасывал вещи. Судя по тому, что они были аккуратно упакованы, об отступлении в горы их семья подумывала уже не первый день, и появление гостей, послужившее спусковым крючком, лишь ускорило процесс.
– Держи, вам это больше пригодится.
Антонио кивнул, ловко забросил пулемет в кузов, затем сходил, помог Костину притащить патроны. Жена с дочками продолжали таскать вещи и выкатили из сарая вторую машину. Неплохо подготовились, молодцы. И оружие все нацепили, трофейные пистолеты у девушек смотрелись довольно комично, но это ерунда. Главное – решимость.
Подумав, Костин снял с пояса лучемет, проверил заряд и протянул оружие Марии.
– Умеете пользоваться?
Женщина приняла оружие, окинула взглядом, ловко перевела его в боевой режим, примерилась:
– Интересовалась когда-то. Ручной десантный лучемет системы Дурова. Какая-то новая модификация, я смотрю…
– Да, поступила на вооружение три года назад. Меньше вес, больше мощность, объемнее батарея, в остальном все то же самое. Двести зарядов.
– Я вижу, – кивнула Мария. – Скажи мне, русский… Только честно.
– Весь внимание.
– Когда ваши придут?
– Не знаю. Это – честно.
– Спасибо, – женщина отвернулась и заорала на дочерей, чтобы пошевеливались. Костин подождал несколько секунд, а затем развернулся и зашагал к своей машине. Времени было не так и много, и потратить его следовало с пользой.
Час спустя. Дорога
– Как ты думаешь, у них получится?
– Получится, – рассеяно ответил Костин, занятый больше тем, как удержать машину и не дать ей после очередного «козла» выпрыгнуть с дороги. Пикап был новее того, на котором раскатывал Антонио, но шел намного жестче. Наверное, виной тому незагруженный кузов – его немилосердно подбрасывало, а рессоры плохо амортизировали, когда задние колеса попадали в ямы. Этого же добра на дороге хватало, и объехать их получалось далеко не всегда.
А и вправду, получится. Если не найдется лидеров-мужчин – не обижайся, сильный пол, но твое место займут женщины. На Жанну д’Арк Мария, конечно, не тянула, но как командирша отдельно взятого партизанского отряда смотрелась вполне. И, похоже, именно так ее уже воспринимали односельчане. Во всяком случае, когда пикап проезжал вдоль домов, Костин мог поклясться, что видел, как в некоторых дворах люди грузятся в машины. Видать, решили не ждать милостей от захватчиков, а послать их куда подальше и рвануть прочь. Спутниковой группировки у арабов на орбите пока нет, леса здесь глухие, так что шанс затеряться и впрямь неплох. Что же, остается пожелать им удачи.
А он, Костин, даст им немного времени. Не в ущерб себе, разумеется, просто здесь их интересы совпадают. Банально – иногда начинает пиликать рация, и Мурад по ней отвечает, говорит, что все нормально. Его язык, какая-то разновидность фарси, конечно, непонятен, но Костин честно предупредил парня, что незадачливый переводчик, если их обнаружат, умрет первым. Он, конечно, и так скорее всего умрет, но об этом лейтенант, естественно, промолчал.
Мурад очень хотел жить. Не храбрец и ни разу не фанатик, это видно сразу, так что шансы, что он ответит, как надо, оставались весомые. Ну а
