Сергей знал, что фраза имела двойной смысл, и тот, второй, зловещий, был главным. Он поставил стакан на разделочный стол, спокойно глядя на торжествующую Эшли (теперь это была не симпатизировавшая ему женщина, а жесткий агент спецслужбы, загнавший противника в угол), отозвался:
— Едем.
— Или нет?
— Едем. Эшли, я тебе буду очень благодарен, за твоё внимание и подлинную доброту.
— Надеюсь на это. Пойдём, Сэм. Я вызвала машину из управления. Врачей предупредили. К нам проявят самое пристальное участие и внимание.
— Ко мне, — поправил её Сергей.
Она не улыбнулась. Просто согласилась.
— Конечно.
У края выложенной бетонными плитами под натуральный камень дорожки, которая живописно вилась по лужайке, от порога домика, в котором у Сергея была квартира от колледжа, до проезжей части, стояла широкая машина ФБР с тонированными стёклами.
Сергей вышел из квартирки, задержавшись на пороге (что ждёт его там, в этом чёртовом «воронке»? Сразу надают по зубам, разобьют нос и губы, или просто закуют в стальные «браслеты»?). Эшли, вышедшая следом, подтолкнула его, защелкнула дверь на английский самозакрывающийся замок, посмотрела недовольно.
— Да, что с тобой?!
— Болею! В сотый раз говорю!
— Идём! — она подхватила Сергея за локоть и буквально поволокла к машине. Открыв заднюю дверцу, толкнула Сергея внутрь салона.
— Садись! Болезненный наш!
Сама открыла себе переднюю дверцу.
Сергей очутился на широком заднем сидении. Один. Никаких амбалов, которые должны были скрутить его, избить, постараться сломать уже здесь, в машине, не было… Сергей удивлённо сжался, просунув руки между колен.
Водитель была женщина, даже, молодая девушка, приятная брюнетка. Эшли, «пристегиваясь» ремнём безопасности, пояснила ей.
— Не ожидала от Сэма такой подлости. Сердце!
Водитель, обернувшись, внимательно посмотрела на Сергея, мягко произнесла.
— Здравствуйте, Сэм. Я Эри, помощник вашей Эшли.
— Очень приятно.
— Как поживаете? — у Эри вырвалось чисто американское.
— Болею.
Переключив скорость на автоматической коробке, Эри мягко тронула машину с места. Заметила тихо, обращаясь к Эшли.
— Не ты ему сердце подсадила?
Эшли весело расхохоталась.
Эри громко попросила Сергея.
— Сэм, закройте, пожалуйста, вашу дверь. Мы уже едем.
Сергей словно очнулся.
— Простите. Я задумался.
— Тормоз, — тихо пояснила водитель для Эшли. Женщины снова весело расхохотались.
Их смех и прозрачные шутки, специально озвучиваемы так, чтобы он их слышал, неожиданно для Сергея, немного расслабили его зажатый испугом мозг. Видимо, задержание будет произведено по результатам проверки в клинике. В то, что уже через час или два он может оказаться в сырой мрачной камере застенка, Сергей верил на все сто процентов — Циммермана, этого ублюдка, ему не зря показали. И Маслов, сука, сдал, не задумываясь…
Машина прокатила по уютному парку-городку, выехала за ажурную высокую чугунную ограду колледжа, и, миновав несколько сопредельных тихих улиц, вошла в поток плотного движения центра.
Сергей смотрел сквозь стекло окна на проплывавшие мимо суетливые тротуары, заполненные прохожими, а сам видел его — ужасного Циммермана. Почему ужасного? Потому что этот тип уже третий десяток лет курировал очень специфические, рискованные акции. Все нелегалы знали, если на задание прилетел Циммерман, готовься к самому страшному…
4
Первый раз с Циммерманом Сергей познакомился в Москве, потом был короткий трёхлетний период проживания в Германии… Тогда он не знал, что такой добрый с виду, даже приятный, высокий, ладно скроенный, сильный человек, на деле являлся монстром. Психопатом в чистом виде, помешанном на своей работе. Он не щадил никого. Когда Сергей попал под его жернов, он осознал тогда, что это чудовище нужно, если не боятся, то опасаться по полной программе!
Изя Циммерман был зверем всегда, всё время, все годы, какие с ним контактировал Сергей по службе в «конторе». И первый неприятный эпизод, открывший Сергею глаза на замашки Циммермана произошёл в Бонне и в анналах истории внешней разведки именовался как «знаменитая битва Изи Циммермана с немецкими гомосексуалистами». Случилась история незадолго до работы Сергея в Израиле. Она, собственно, и произошла именно из-за внедрения Сергея на территорию Земли обетованной.
В «конторе» придумали легенду плавного внедрения нелегальных агентов в еврейское государство путём полной достоверности. Это выражалось в том, что Сергея, назначив в пару к Изе Циммерману, забросив в Германию чистым нелегалом, оставили на полное самообеспечение.
Согласно легенде, они, два недавно эмигрировавших советских еврея, устав от неудач на «исторической» родине ФРГ (у обоих имелись германские корни), решили махнуть на родину генетическую, где зародилась еврейская цивилизация, а чтобы МОССАД и внутренние спецслужбы, гремевшие на весь мир подозрительностью и непримиримостью, сразу не поддели за «муделя» спецагентов, а приняли их за исконных собратьев, требовалось, чтобы друзья-разведчики терпели реальные тяготы и лишения, которые бы фиксировались множеством свидетелей. И ад такой Сергею с Циммерманом предстоял на долгих три года (стандартный срок проверки документов и событий в биографии на давность).
Сергей имел в характеристике данные задиры в училище и на высших курсах, и гордо именовался не просто Сергей Алёшин, а надменно и жёстко — Борзый.
Он так и представился наглому Циммерману, войдя в определённую «конторой» квартиру, в предместьях Бонна.
— Борзый!
Протянул руку для пожатия.
Белобрысый, голубоглазый, с перекачанной мускулатурой, Циммерман (истинный ариец внешне, но еврей по факту) лежавший в грязной обуви на расправленной, давно не стиранной, смятой постели, процедил:
— Борзой? Легавый…
— Не понял твоего юмора, — сурово отозвался Сергей.
— Ты по имени представляйся. Понял? А кто ты, борзой или борзый, потом станет ясно…
На удивление, они сразу сжились, сойдясь характерами. Друг другу дерзили, посмеивались, подкалывали и подначивали, но держались уважительно. Сергею показалось, что между ними начало закладываться нечто, что предшествует крепкой мужской дружбе, которая на всю жизнь.
Жизнь в Германии была трудна — капитализм есть капитализм.
Какое-то время удавалось держаться на плаву, но потом, из-за очередного экономического кризиса, стало совсем невмоготу.
Устав от безденежья и отсутствия постоянного заработка, Циммерман взялся за газету с объявлениями о найме в «сомнительные»
