— Да, грязное дело, — оценил значимость задания Маслов, вытирая жирные руки о салфетку.
Он кормил прибывших приятелей в своей скромной квартире свежеприготовленной морской рыбой.
— Нам не привыкать, — сказал Циммерман.
— Рыба — еда кошерная? — вдруг спросил Сергей.
Маслов шикнул на него:
— Не будь евреестее нас — настоящих евреев.
— Я хочу стать настоящим евреем, — заявил Сергей. Заметив легкое удивление в глазах приятелей, пояснил. — Так нужно для успешного выполнения задания.
Циммерман, облизывая пальцы, взялся за бутылку крепкого пива.
— А мне наплевать на эти загибы. Правильная пища — не правильная пища. Это важно для ортодоксов. А я вообще воспитан в другой морали, свободной от религиозных догматов. Я хоть говно сожру, если потребуется для выживания.
— Ты можешь, — усмехнулся Сергей.
Сергей вспомнил, как Циммерман рассказывал, что однажды пьянствовал трое суток на бомжовском лежбище, выслеживая одного типа. Соответственно, Изя выдавал себя за такого же беспредельщика, какими были его собутыльники. Хозяйка дома, женщина сильно пьющая, жила одиноко. Единственным её другом был кот, чёрный, пушистый, ласковый.
Изя рассказывал:
— Проснулся, хозяйки дома нет, мои «братаны» спят в отключке, из еды — ни крошки, а пойла — вереница бутылок. Но хотелось есть. Срочно. Тут кот ко мне хозяйкин ластится, мурлычит — тоже голодный, мол, покорми.
Я его хрясь — свернул голову. Быстро ободрал, порубил на порции, присолил, из проволоки шампуры сделал, сижу во дворе — жарю. «Братаны» проснулись, обрадовались — шашлык из курятины! Хозяйка пришла. Все вместе пьём, едим. Она всё о коте беспокоится: «Где Мурзик? Ему косточек надо дать! Пусть порадуется!».
Я молчу, ухмыляюсь…
Она только на следующее утро шкуру Мурзика нашла. Крик, истерика. А я с «братвой» уже выдвигался к «объекту»…
…Услышал бы Маслов эту историю, содрогнулся бы.
Сергей посмотрел на Мойшу, попивавшего неспешно из своей бутылки, и вздохнул. И Маслов такой же. Да, и он — Сергей…
Охота на старика Зойтца сразу пошла не так, как планировалось изначально. В момент прибытия «ликвидаторов», он, словно предчувствуя скорую гибель, вдруг сменил известное Маслову местожительство в Тель-Авиве, перебравшись в Иерусалим.
— Легко выяснить, где он залёг, — не унывал Маслов.
— Выясни, и быстрее. Возьми Иегуди, — Изя кивнул на Сергея. — Он ещё не видел Святого города.
— Поверь, Иегуди, поездка тебе запомнится, — Маслов, улыбаясь, похлопал панибратски Сергея по плечу. Они, конечно, были партнёрами-приятелями, но не настолько, в то время. Маслов радовался поездке в Иерусалим. — Проведу тебя по святым местам, увидишь, где распяли Христа, Стену плача…
— Эй вы, туристы, вы туда не гулять едете, а дело делать, — осадил радость Маслова Циммерман. — Адрес Зойтца — это главное!
— Успеется. Изя, старый пень и так на ладан дышит. Глядишь, пока мы телимся, он сам крякнет. Не придётся грех на душу брать, — сказал Маслов.
Циммерман нахмурился.
— Ты что несёшь? С утра пьяный?
— А что? Помрёт Зойтц своей смертью — нам же лучше.
— Он и помрёт своей смертью, какой ещё! Просто мы ускорим её приход.
— Изя, у вас впереди много важной и сложной работы, а вдруг засветитесь на этой ликвидации?
— Не засветимся… Мне не в первой.
— Всё-таки, Изя, было бы хорошо, чтобы дед сам крякнул, без твоей помощи.
— Ничего ты не понимаешь! Размяк здесь, у тёплого моря! Очень важно, чтобы он умер не по воле небес, а по нашей воле. Пусть с виду всё будет обычно, пусть это будет несчастный случай или сердечный приступ, но, перед тем, как испустить дух, предатель должен понять, что его наказали, «контора» наказала, Родина наказала за предательство!
— Изя, сейчас другие времена! Демократия! Живи, где хочешь! Меняй Родину, если старая опостылела.
— Опять ты за своё?
— А что…
— Хорошо, пусть демократия. Но предательство и при демократии остаётся предательством, и таких уродов нельзя прощать!
Циммермана переубедить было не реально. По мнению Сергея — и не требовалось переубеждать Изю. Он взрослый мужчина, со сложившимся мировоззрением, со своим отношением к жизни. Слишком бескомпромиссный — это да, но такие люди тоже нужны. Наверное.
— Иди за мной, — Маслов подмигнул Сергею, указывая на выход из квартиры. Слава богу, что он догадался прекратить назревавший спор, а то бы ещё долго пришлось слушать правильные фразы — лозунги, исторгаемые лужённой глоткой Циммермана.
Денёк обещал быть жарким, но пока на улице сурового давления зноя не ощущалось.
— Как ты жил с ним так долго в Германии? — спросил Маслов Сергея.
— А что? — Сергей улыбнулся.
— Он не выносим!
Сергей улыбнулся — да, характер у Изи ещё тот!
Маслов указал на свой маленький внедорожник, припаркованный на площадке перед многоэтажкой.
— Моя малютка, — пояснил он. — Вперёд! А был бы ты китайцем, Серёга!
— Зачем?
— Звал бы тебя на китайский манер — И. Агент И.
— Зачем ты это говоришь?
— Дурачусь.
— Достались мне друзья-соратники. Изя вечно «дурачится», ты — туда же.
— Не ворчи, И!
— Воду с собой взял?
— Две бутылки под сиденьем.
— Наверное, не свежая?
Маслов открыл дверцу, протиснулся в накалённый от утреннего яркого солнца салон, уселся за руль. Сергей сел в кресло рядом.
Маслов пошарил под креслом. Показал Сергею пыльные пальцы.
— Неделю назад, когда ездил в приграничные поселения, тогда набирал.
— Она уже протухла.
— И, не нуди. Какая разница? Всё равно пить её не будем. В Иерусалиме масса кафе и магазинчиков, на месте хорошей, свежей, ледяной воды купим.
— Убедил.
— Судя по твоей физиономии, не очень.
Сергей натянул ремень безопасности, застегнул.
— Просто, как-то, в поздней юности, я ехал в поезде через пустыню. Дело было в Каракалпакии.
— Где? — Маслов всхохотнул. — Что за планета такая?
— Узбекистан. Ургенч. Про Хорезм слышал?
— Про Хорезм — да! Тамерлан там, битвы всякие!
— Вот, значит, я ехал в
