— Что ты лезешь ко мне? Что тебе надо?! Отстань! Отстань от меня совсем!
— Нет!
— Отстань!
— Нет, не отстану!
— Почему?! — Сергей перешёл на крик.
— Ты меня оскорбил! Ты причислил меня к стукачам! А я честный преступник. Честный! Преступник, но честный. Так бывает!
— Всё? — Сергей не верил, и не собирался верить, ни единому слову латиноса.
Толкнув латиноса плечом в плечо, Сергей пошёл прочь.
Латинос торопливо последовал следом.
— Я правду тебе говорю. Я честный человек. Пойми это, Насильник.
— А я — не насильник. Представь себе такое! Всё туфта! Меня зря сюда засадили!
— Я представляю! Я верю! Просто, здесь тебя все так зовут. Насильник. Скажи, как хочешь, чтобы я тебя звал? Я тебя будут звать, как ты хочешь!
Сергей отмахнулся, желая, всё-таки, отвязаться от соглядатая.
— Ты можешь понять, что человеку, иногда, требуется побыть одному? А?
— Одному быть никак нельзя, Насильник, особенно в тюрьме, — глядя в сторону, заявил латинос. — Сойдёшь с ума. Я не впервые отбываю срок. Уж поверь мне. Я знаю.
— Отстань! — исчерпав все средства убеждения словами, Сергей зло пихнул латиноса в грудь, чуть не опрокинув на землю и быстро зашагал к толпившимся в углу двора амбалам-неграм. Амбалы громко чему-то восторгались — внутри толпы что-то происходило. Но уличные цирики спокойно взирали на такое веселье — видимо, все было в норме.
Сергей оглянулся на латиноса — тот, растерянный, оскорбленный, смотрел ему вслед, как побитая собака. Вдруг, что-то решив, он резко развернулся и устремился прочь. Сергей увидел, что он двигается туда, где бессмысленно глядя перед собой, стоял Василий, отрешённо взирая на пустырь, сквозь сетку ограждения.
Сергей, подойдя к толпе амбалов, попытался, толкая плечом, пробиться к центру, где происходило какое-то действие, но его попытку мгновенно пресекли — три чернокожих амбала, в тёплой робе, пихая в грудь, грубо велели убираться:
— Куда попёр, белый?! Двигай отсюда, снежок! Проваливай!
Опешивший Сергей не нашёлся, что ответить на такой ярый негритянский расизм.
— Урод! Скотина! Шагай отсюда! — это уже орал, надрываясь, чтобы все слышали, латинос, толкая в грудь Василия.
Сергей опешил. Зачем это соглядатаю? Для чего ему нужен конфликт с Василием? Для каких целей?
— Урод! Дебил!
От нового, мощного толчка латиноса, Василий опрокинулся на спину, на мёрзлую с наледью землю, стукнулся затылком. Звук глухого удара в морозном воздухе разнёсся далеко. Он неловко поднял руку, пытаясь загородиться от возможных ударов сверху, и завыл, словно раненный детёныш антилопы.
— И-э-э-и-э!!!
Совсем уничтоженный, раздавленный человек…
Первым порывом Сергея, было броситься к Василию, отбить наскоки латиноса, помочь подняться.
Сергея самого продолжали толкать в спину обозлённые негры-амбалы.
— Двигай, двигай отсюда! Бледный!
Тут, в конфликт латиноса и «объекта», вмешались цирики. Трое, махая дубинками, побежали к месту происшествия, остальные, стоявшие наверху, на кирпичной стене тюремного здания, передёрнули затворы, взяли латиноса на прицел.
Никому из заключённых столь мелкое происшествие не показалось интересным — никто даже головы не повернул — стычки во дворе случались ежечасно, а латинос уже орал: «А-а-а!!!», присев на корточки и закрываясь руками от ударов дубинок.
— Опять настроение плохое?! — ярился цирик, воспитывавший латиноса после побудки, прикладываясь резиновым орудием, не жалея сил. — На тебе! На! Веселись!
Он оглянулся, найдя взглядом Сергея.
Сергей, резко отвернувшись, пошёл прочь от толпы шумевших негров, спрятав руки в карманы и сгорбившись.
Главное, чтобы Василию не досталось в этих разборках, и уже сегодня Сергей смог войти с ним в контакт. Это было самым главным на этот час.
Сергей торопливо вышёл из поля зрения цириков — ему нельзя теперь вызывать неудовольствие охранников. Он всё это время в заключении вёл себя примерно. И останется примерным сидельцем. Латинос специально провоцировал конфликты. Сначала ночью в камере, теперь во дворе с Василием. Вопрос: чего же он добивался?
Вздохнув, Сергей начал «прогуливаться», глядя себе под ноги — надо переждать, пока всё уляжется. Как выражаются на зоне: «Пусть рассеется кипеж». Сергей улыбнулся своим мыслям.
Странное существо человек — всё плохо, а он находит в себе силы радоваться. Даже нет, не находит — сама по себе радость возникает. Неужели он такой сильный духом?
Сергей хмыкнул — эдакий духовный Геракл.
Крики избиваемого цириками латиноса перекрывали даже гвалт толпы шумевших негров. Сергей снова хмыкнул — он Геракл, а Буратино бьют. Но это бесполезное занятие — он же деревянный!
И снова улыбка тронула губы Сергея.
— Что ты лыбишься, придурок?!
Сергей удивлённо поднял взгляд от своих ботинок и упер его в лицо Консуэло — мощного латиноса, слывшего держалой сектора, в котором сидел Сергей. Неужели предстояла новая разборка? Спор с местным авторитетом не входил в планы Сергея — такое было ему не по силам. Избить Сергей мог любого (кроме Циммермана), но ведь биться придётся против системы — у держалы множество подручных шестёрок и поддержка в администрации. Война Сергею была не нужна. Требовалось её избежать. Но как, если это, правда, наезд?
Внутри засосало от плохого предчувствия. Хорошо было в первое время — никто его не трогал из уголовников, мучила только неизвестность, да изводил сопением, стоявший над душой, соглядатай— латинос. Неужели «карантин» кончился и теперь, когда наступил самый ответственный момент в его операции, ещё покажут себя и уголовники?
— Что молчишь? — Консуэло был строг. Сзади авторитета переминались четверо качков-латиносов, готовые забить любого по желанию своего босса.
— Ничего, — Сергей пожал плечами. Он не знал, как себя следовало вести.
— Ты много возомнил о себе, бледный!
— Я?! — изобразил полное непонимание Сергей. Наезд, типичный наезд авторитета.
— Не кривляйся, Насильник. Вы, иммигранты, всех достали. Мало того, что прёте сюда со всего света, так ещё и пакостите. Говорят, ты не просто убил девку, а изнасиловал её мёртвую… Так это?
— Это ложь! — выкрикнул Сергей. Статья у него, действительно, была аховая. То ли ещё будет, когда негры прознают, что он надругался над «сестрой-шоколадкой»!
— Мы выясним, что ложь, а что правда. Но
