Мгновение истины. В августе четырнадцатого

царственными детьми, общение с людьми из народа раскрыли ее душу навстречу любви и добру, которых ей так не хватало в просторных и пустынно-холодных дворцовых залах. Царедворцы восхищались ее акварелями и тем, как она музицировала. Великосветские подруги завидовали природной красоте и грации, которые особенно ярко проявлялись на дворцовых балах по мере ее взросления. Казалось, больше ничто не могло омрачить ее беззаботной и красивой жизни. Но вот ей минуло девятнадцать. Царевна видела в своих грезах прекрасного принца, скачущего к ней на белоснежном коне. Но этой ее мечте не суждено было сбыться. На семейном совете, где главенствовала maman, Мария Федоровна, было решено найти царевне достойного с династической точки зрения супруга. Конечно же, ее мнения никто и не спрашивал. Ведь интересы императорского дома были превыше всего. Однажды царевна была приглашена на вечер к графине Воронцовой. Она хотела отказаться, но maman настояла на этом визите, хитро заметив: «Ты хотела принца, так получай его». Едва царевна приехала в особняк Воронцовых, как хозяйка, встретив ее с загадочным видом, повела в гостиную. Отступив в сторону, она впустила царевну внутрь, а затем закрыла дверь. Представьте себе изумление царевны, когда она увидела в гостиной своего кузена, принца Ольденбургского, который стоял словно опущенный в воду. Принц, запинаясь, сразу же сделал ей предложение. Царевна опешила так, что смогла лишь его поблагодарить. Еще тогда она всем сердцем почувствовала неприязнь к этому великовозрастному, холодному и эгоистичному жениху, для которого брак с ней стал еще одной ступенькой к возвышению на Олимпе российской власти. Свадьба была не слишком веселой. Первую ночь во дворце царевна провела в слезах и в одиночестве. Принц Ольденбургский отправился к своим старым приятелям в клуб, откуда вернулся лишь под утро. И так повторялось почти каждодневно. От этакой семейной жизни царевне не раз приходила в голову мысль о том, что всем Романовым лучше бы родиться бессердечными, чтобы не страдать от подобных монархических союзов. Несмотря на то что она была связана узами брака с человеком, для которого была всего лишь носительницей императорской фамилии, сердце ее все еще оставалось свободным. Год спустя царевна с легким сердцем покинула холодный и неприветливый дворец Ольденбургских и переехала в большой особняк на Сергиевской улице, который, зная о неприязненных отношениях супругов, купил для своей сестры брат Николай.

Бывая в особняке на Сергиевской улице, принц Ольденбургский, никогда не вмешиваясь в дела супруги, жил своей жизнью. Вместе они почти никогда не появлялись, если не считать бесконечных, нудных, но неизбежных визитов к членам императорской фамилии и своим друзьям. В Петербурге царевна, несмотря на то что была в постоянном великосветском окружении, чувствовала себя несчастной и одинокой, хотя бывала во многих домах, встречалась со многими самыми разными людьми. Такой же одинокой была и супруга брата, Александра Федоровна, которая не выносила скуку официальных встреч и славословия придворных. Наверное, это обстоятельство и послужило залогом их по-женски искренней и продолжительной дружбы. Других настоящих привязанностей к кому-то, кроме брата и его супруги, у царевны не было.

Не многие знали, что внешне покладистая царевна в душе была бунтаркой. Мнимый брак не ожесточил ее, а лишь усилил жажду по настоящему чувству. Здоровая, нормальная женщина, она мечтала стать супругой и матерью. Раскрывая по вечерам свой любимый стихотворный роман Пушкина «Евгений Онегин», царевна с особым щемящим сердце чувством еще и еще раз перечитывала строки: «…Давно ее воображенье, Сгорая негой и тоской, Алкало пищи роковой; Давно сердечное томленье Теснило ей младую грудь; Душа ждала… кого-нибудь…» И дождалась. Однажды в скучной и однообразной жизни царевны все неожиданно переменилось. Теплым весенним днем она с братом Михаилом отправилась в Павловск, чтобы присутствовать на военном смотре. Беседуя с офицерами, царевна вдруг заметила высокого статного мужчину в мундире офицера Лейб-гвардии Кирасирского полка. Она никогда еще не встречала его прежде. И ничего о нем не знала. Но когда их взгляды встретились, царевна почувствовала, как учащенно забилось ее истосковавшееся по большой любви сердечко, как закружилась, словно от бокала шампанского, голова. И она, в упоении отстранившись от всего суетного, шептала про себя пророческие пушкинские строки: «…Давно ее воображенье, Сгорая негой и тоской, Алкало пищи роковой; Давно сердечное томленье Теснило ей младую грудь; Душа ждала… кого-нибудь, И дождалась… Открылись очи; Она сказала: это он…» С трудом дождалась царевна окончания смотра, горя желанием узнать, кто этот офицер, так поразивший ее воображение и заставивший так учащенно биться сердце. К своей радости, она увидела, что брат Михаил, страстно жестикулируя руками, разговаривает с поразившем ее в самое сердце гвардейцем. Оказалось, что великий князь и офицер-кавалерист давние товарищи. От брата она узнала, что товарища его зовут Hиколай Куликовский. Что он из известной дворянской семьи. Царевна сразу же попросила Михаила познакомить ее с этим человеком. На следующий же день брат устроил обед. Как все это знакомство происходило, царевна помнит как в тумане. Но она всей своей истосковавшейся по настоящему чувству душой почувствовала, что впервые в жизни полюбила, и поняла главное, что любовь ее искренне приняли и ответили взаимностью.

И тогда, хорошенько все обдумав, царевна, не спрашивая ни у кого совета, решительно отправилась в Петербург и, найдя мужа в библиотеке, откровенно сообщила ему, что встретила человека, который ей искренне дорог, и попросила немедленно дать ей развод. Принц Ольденбургский нисколько не удивился. Равнодушно выслушав супругу, он ответил, что он лишь крайне озабочен собственной репутацией и честью семьи. На отчаянные слова царевны о том, что она может соединиться с любимым человеком и без развода, принц клятвенно заверил, что готов вернуться к этому вопросу лет через семь. Он так же великодушно обещал, что назначит офицера своим адъютантом и разрешит ему поселиться в особняке на Сергиевской. Так царевна в ожидании развода, соблюдая все великосветские условности, блюдя честь семей Романовых и Ольденбургских, прожила все это время рядом с любимым человеком, не смея даже подумать о том, чтобы сделать ему счастье…

– Но как это может быть? – отчаянно воскликнула Лара, вновь наливаясь краской. – Я бы, наверное, такого чудовищного испытания не выдержала.

– Не клевещите на себя, голубушка, – многозначительно покачала головой великая княгиня, – мы, женщины, ради большой и чистой любви и не на такое способны.

– И что же теперь? – заинтересованно спросила Лара.

– Узнав, что я намереваюсь служить сестрой милосердия в госпитале, он тут же подал рапорт о переводе в гусарский генерала Давыдова полк…