– Попробуй! Уж я-то за себя постою! – уже спокойным, уравновешенным голосом произнес Аристарх, принимая боксерскую стойку.
Два некогда близких человека стояли, сверля друг друга ненавидящими взглядами. Никогда ранее такой разговор не мог состояться, ибо между ними всегда зияла непреодолимая сословная пропасть. Но сам факт, что Аристарх не стал вызывать сторожей, а решил отстаивать свою, как он искренне думал, попранную хамом честь самостоятельно, говорило о том, что барин этот еще и не был по-европейски цивилизованным человеком, но и не был он в полной мере и сторонником сословных привилегий, дающих ему полное право защищать свою честь чужими руками. Вместо того чтобы отправить обнаглевшего простолюдина для порки на конюшню, как это всегда делал с нерадивыми холопами его дед, он решил преподать ему урок посредством довольно модного среди военной аристократии английского бокса.
Помня из истории военного искусства, что лучший способ обороны – это нападение, Аристарх резко ударил Дениса кулаком в живот.
– О-о-ох! – простонал Денис и мешком свалился на пол. И неудивительно, учитывая то, что получил точный удар в самое солнечное сплетение. Корнет победоносно смотрел на поверженного противника.
Из-за боли Денис не сразу смог подняться.
«Вероятно, именно такое чувство испытываешь после удара копытом в грудь, – неожиданно подумал он. – Ну ничего, я тоже могу взбрыкнуть так, что барчуку мало не покажется», – пронеслась в мозгу отчаянная мысль, которая заставила его, несмотря на жгучую боль, вскочить на ноги. Как учил его Кирилл, нужно было принять боксерскую стойку и резким сильным ударом в грудь повергнуть врага на землю, что он в следующее мгновение и сделал.
Аристарх пошатнулся, но выстоял.
– А-а, ты так, – процедил он сквозь зубы и тут же повторил свой сокрушающий удар, но не тут-то было. Денис, быстро скрестив руки на животе, отразил атаку противника и в следующее мгновение нанес сильный удар ему в грудь.
Аристарх со стоном упал, ударившись головой о край стола.
– Что вы делаете? – испуганно закричала Дуняша и, раскинув в стороны руки, стала между ними.
Перепуганное лицо ее, залитое алым румянцем, было необычайно прекрасным.
– Не по охвицерски это, хрестьянскую душу в распыл пускать. Он парень дюжий, кабыть в хозяйстве вам еще сгодится. А вы его калечить…
– Дак не я его, а он меня чуть было не покалечил, – уже без злости, с деланой обидой в голосе промолвил Аристарх, вставая на ноги.
Увидев кровоточащую ссадину на виске барина, Дашенька побледнела.
– Да вы никак поранены! – воскликнула она. Плеснув на салфетку из стоящей на столе бутылки, она умело приложила ее к ране.
– Ой, больно-то как, – воскликнул Аристарх, бледнея.
Дуняша испуганно отдернула руку, но офицер уже опомнился и, краснея от смущения, что дал перед девушкой слабину, не выдержал резкой боли, взял из ее рук салфетку и без каких-либо эмоций приложил к ссадине.
– Спасибо, Дуня, – промолвил он, бросив благодарный взгляд на девушку.
Все это время Денис стоял на прежнем месте, набычившись, готовый в любой момент пустить в дело кулаки. Но при виде поверженного противника, из ссадины которого капала кровь, он вдруг почувствовал, что руки опускаются сами помимо его воли. Весь запал ненависти и злобы, который и привел-то его в покои барчука, куда-то исчез. Вместо этого у Дениса появилось какое-то чувство неловкости за свой такой необдуманный поступок, которое вскоре переросло в страх за содеянное. По всем законам Российской империи за кровь дворянина взималась самая высокая плата. И не важно, кто начал первым. Эти мысли окончательно парализовали его волю. И он, готовый ко всему, стоял, виновато понурив голову.
– Где ты всему этому научился? – спросил миролюбиво Аристарх.
– Дак, знамо дело, друзья-товарищи в городе показали. А я и запомнил, – равнодушно произнес Денис.
– Ну что же, теперь можно сказать, что за прошедший год ты не только… – Аристарх осекся, увидев внезапно влетевшего в двери спальни Кульнева.
Красный как рак, вращая налившимися кровью глазами, управляющий кинулся к сыну.
– Как ты, поганец, такой, посмел руку на своего господина поднять? – вскричал возбужденно он. Увидев кровь на челе барчука, Афанасий рассвирепел еще больше и, не говоря больше ни слова, со всего маху ударил Дениса по лицу.
Тот устоял на месте, только теплая струйка крови потекла из носа. Пытаясь остановить кровотечение, Денис, видя как от ужаса расширились глаза Дашеньки, готовой вот-вот упасть в обморок, повернулся к ней спиной.
– Что, стыдно отцу в глаза смотреть?! – прорычал Афанасий, замахиваясь на сына. – Сейчас я преподам тебе урок на всю жизнь. Теперь будешь знать, как руку на господ поднимать! Чему вас только учат в уездном училище? Родителев не слушаться да за девками ухлестывать…
Аристарх, видя, что Афанасий за его довольно пустяковую рану готов убить родного сына, стал на его защиту.
– Афанасий! Ничего же страшного не произошло. Мы только повздорили немножко, – попытался урезонить разъяренного управляющего он.
– Из-за нее небось? – указал Кульнев на перепуганную девушку, готовую вот-вот расплакаться.
– Да! – твердо сказал Денис.
– И из-за этой деревенской дуры ты посмел поднять руку на своего барина? Что я теперь отпишу батюшке нашему Евгению Евграфовичу? Как оправдаюсь перед ним? – отчаянно кричал Афанасий.
– Не надо никому об этом писать, – твердо сказал Аристарх, – я тоже не без греха.
Но управляющий, не обращая внимания на миролюбивые слова барина, решил-таки показать сыну, «где раки зимуют». Денис равнодушно слушал отца, не обращая никакого внимания на его ругань. Видя этакое неуважение к своей особе, Кульнев, разъярившись, ударил Дениса со всего размаха, но не рассчитал, и затрещина прошла вскользь, по затылку. Но это была уже последняя капля, которая переполнила чашу терпения сына, и он поднял руку на отца.
Удар пришелся в грудь. Но был такой силы, что Кульнев-старший пошатнулся. Несколько мгновений он стоял, держась за стол. Большие круглые глаза его выражали не злость и не боль, а искреннее недоумение. В следующее мгновение он пошатнулся и вдруг начал валиться навзничь, увлекая за собой скатерть и все, что на ней было выставлено.
Сквозь грохот бьющейся посуды и упавшего тела
