– Прощай, Дуняша! Не поминай меня лихом.
Громко хлопнув на прощание дверью, он не спеша вышел из дома и знакомой дорогой направился на пустынный в это время большак. Только его и видели.
ГЛАВА IX Варшава – С.-Петербург. Июль – август 1914 г
1
Операция, связанная с ликвидацией дела очередного германского шпиона, подходила к своей завершающей стадии, когда в кабинет к Генерального штаба полковнику Баташову заглянул генерал-квартирмейстер Варшавского военного округа генерал-майор Постовский. Он обычно не баловал своим посещением подчиненных и старался пореже отрывать их от дел, и поэтому каждое пришествие начальства разведчики воспринимали как событие из ряда вон выходящее.
– Здравствуйте, Евгений Евграфович, дорогой! – радушно поздоровался генерал, направляясь к столу Баташова.
– И я рад видеть вас, уважаемый Петр Иванович, в добром здравии, – озадаченно взглянув на начальника, ответил Баташов.
Видя, что при его приближении офицер накрыл газетой лежащие на столе документы, Постовский озабоченно произнес:
– Я вижу, вы уже читали в сегодняшней газете об ультиматуме, который послала Австро-Венгрия Сербии?
– Да! – Баташов, занятый срочным делом, был немногословен.
– И что вы на это скажете?
– Для меня ясно одно, то, что венское правительство горит желанием развязать войну с Сербией. И на это, по моему мнению, австрияков толкает кайзер Вильгельм.
– И у вас есть конкретные доказательства?
– Есть! Перед вашим приходом я, как раз разбирал поступившие от агентов, находящихся на сопредельной территории, отчеты. Анализируя их, можно сделать неутешительный вывод: Австрия и Германия скрытно проводят мобилизацию…
– Не может быть! – воскликнул удивленно генерал. – Я второго дня получил из Генерального штаба ориентировку, в которой прямо говорится, что между царем и кайзером ведется интенсивный обмен телеграммами. Оба монарха ищут пути мирного урегулирования конфликта, вызванного сараевским убийством.
– И все-таки я утверждаю, что именно Германия толкает мир к войне! – уверенно произнес Баташов.
– Видимо, об этом догадываются и в Генеральном штабе. В своей депеше обер-квартирмейстер Монкевиц проинформировал меня, что управление не покладая рук работает над двумя документами – приказами на частичную и полную мобилизацию. Он просил меня также быть готовым к объявлению мобилизации в царстве Польском.
– К частичной или полной?
– Он ничего на этот счет не пишет.
– Я подумаю о вопросах оперативного прикрытия плана полной мобилизации, – предваряя приказ начальника, сказал Баташов.
– Конечно-конечно, я об этом и хотел вас попросить, – удовлетворенно произнес генерал, довольный тем, что подчиненный понял его с полуслова и ему не пришлось брать на себя ответственность за принятие окончательного решения.
Баташов нетерпеливо заглянул под газету, ненавязчиво намекая тем самым на срочность работы, полагая, что не только подчиненные, но и начальники должны быть более догадливыми и не должны отвлекать его от срочных дел.
– Да, Евгений Евграфович, – спохватился вдруг генерал-квартирмейстер, – только что поступила телеграмма немедленно откомандировать вас в распоряжение обер-квартирмейстера Генерального штаба! – виновато промолвил Постовский.
– Зачем я там понадобился? – искренне удивился Баташов.
– Не знаю, что и сказать, – откровенно признался генерал, – я пытался дозвониться до генерала Монкевица, но не смог. Линия постоянно была занята или командующим, или начальником штаба. Так что, уважаемый Евгений Евграфович, собирайтесь, и в путь. Передадите привет славному городу Петербургу. Откровенно говоря, я порядком соскучился по его площадям и проспектам, – с ностальгическими нотками в голосе произнес генерал.
– Но я не могу вот так все бросить! – раздраженно воскликнул Баташов. – У меня на завершающем этапе одно архисложное дело. Я не могу его никому доверить. А кроме того, необходимо продумать вопросы оперативного прикрытия мобилизации…
– Сколько вам нужно времени, чтобы его завершить?
– Сорок восемь часов!
– Хорошо! Я постараюсь уладить этот вопрос.
Перед отъездом генерал сообщил Баташову по секрету, что его ждет высочайшая аудиенция.
И теперь почти всю дорогу до самой столицы Генерального штаба полковника Баташова мучил вопрос: «Зачем я понадобился царю?»
По рассказам знакомых по работе в Генеральном штабе царедворцев, он знал, что обычно на аудиенцию к императору в Зимний дворец вызывали с тем, чтобы наградить или отправить в отставку. «Награждать меня пока что не за что, – думал он, – значит, в отставку? Но за что?»
«Может быть, это козни жандармского полковника Ежова? Ведь Иван Спиридонович последнее время все чаще и чаще намекал ему о том, что между агентами германской разведки, обделывающими свои грязные делишки в Варшаве, и российскими социал-демократами существует прямая связь. Что в это неспокойное время социалисты делают все, чтобы опорочить правительство и царскую семью. Что к борьбе с этим злом призывает не только министр внутренних дел, но и император всея Руси. На это он резко, по-солдатски ответил, что дело офицеров Генерального штаба – ловить шпионов, а не заниматься политикой. Больше Ежов с ним на эту тему разговоров не заводил, видимо, кровно обиделся. И вот результат. Ну что же, чему быть, того не миновать!» С этой мыслью он под стук колес курьерского поезда и заснул…
Едучи с Варшавского вокзала по набережной Обводного канала, Баташов озабоченно всматривался в лица людей, попадающихся на пути, пытаясь по ним определить настроение петербуржцев накануне неминуемой (а это он, как офицер Генерального штаба, знал наверняка) войны. Но к своему удивлению, ни мрачных лиц, ни избыточного патриотического настроя у многочисленных прохожих он не замечал. Петербуржцы выглядели довольно буднично.
Неожиданно сзади раздались крики:
– Поди! Поди! – И мимо пронеслась тройка с загулявшими купчиками. Увидев в коляске офицера, развеселая компания разразилась криками:
– Да здравствует император!
– Слава русской армии!
– Долой немцев и австрийцев!
– Покажем Вильгельму, где раки зимуют…
Ура-патриотические вопли захмелевших лавочников слышались до тех пор, пока их пролетка не свернула на Лиговскую улицу.
«Вот тебе и частичный ответ на вопрос, – подумал Баташов, – для торгашей и откупщиков война – что мать родная. Они, уже предвкушая немалые барыши, веселятся в полную меру». Эта грустная мысль стала еще горше, когда он вспомнил о том, что на провиантских складах Варшавского военного округа огромная недостача и подозрение падает на окружное интендантское ведомство.
