– Такие генералы мне и Отечеству нашему надобны, – величественно произнес он и, вперив взор в содержимое красной папки, начал что-то там перелистывать. – А, вот, нашел, – обрадованно произнес царь и, вытащив из кипы листов нужную бумагу, близоруко поднес ее поближе к глазам.
– Недавно мне случайно попался ваш проект по реформированию контрразведывательных отделов в Варшавском военном округе на случай войны. Вы предлагали задолго до объявления мобилизации увеличить штат существующих отделов либо прикомандировывать к ним необходимое число сотрудников для заблаговременного изучения ими обстановки на территории предстоящих военных действий. Это так?
– Да, ваше величество, эта мера позволила бы в случае войны быстро создать костяк новых контрразведывательных структур – армейского и фронтового звена…
– А зачем нам все это? Ведь Генеральный штаб в лице генерала Янушкевича заверил меня, что война будет достаточно маневренной и скоротечной. Полный разгром немцев произойдет в ходе нескольких крупных сражений уже в 1914 году. И поэтому, по его словам, роль контрразведки сводится в этот период в основном к защите секретных мобилизационных планов, стратегических и тактических замыслов проведения боевых действий, особенно на начальном, решающем этапе войны. А раз так, то к чему и огород городить? Зачем зря тратить казенные деньги на создание ваших отделов в корпусных и армейских штабах?
Прекрасно понимая, что царя ему не переубедить, Баташов все-таки предпринял еще одну попытку, представив, казалось бы, самые веские свои доводы:
– Ваше величество! За последние месяцы германская и австрийская разведки активизировали свои действия в царстве Польском. Мы даже не успеваем регистрировать вражеских агентов. Уже сегодня нам остро не хватает людей…
– Ну, это ничего. Я пошлю телеграмму своему другу Вилли, чтобы он попридержал своих вояк. Только и вы постарайтесь не обижать наших германских соседей. А о вашем прожекте я больше и слышать не хочу!
Царь вышел из-за стола и, пройдя мимо Баташова, остановился у окна. Поправил китель.
– По приезде в Варшаву, если вас не затруднит, проинспектируйте мои охотничьи угодья под Скерневице. Я отправлю управляющему телеграмму… Хочу поохотиться там с Николаем Михайловичем. Кстати, вы знаете, что мой двоюродный дядя собирает материалы для своей новой книги «Наблюдения по охоте на диких гусей», в которую должны войти и фотографии с нашей предстоящей охоты? – Царь цедил слова, словно через ситечко, выжимая их из себя всем корпусом, головой, плечами и особенно руками – то и дело крутя ими пуговицу или засовывая их под ремень.
– Я знаю, что великий князь Николай Михайлович заядлый охотник и известный ученый и литератор, – решил Баташов польстить одному из неординарных Романовых, но его слова вызвали у царя неприкрытое раздражение.
– Во время охоты в нашем имении «Спала» весной 1912 года я настрелял больше тысячи уток и другой живности, а он всего-то сотню. Да к тому же идею написать про утиную охоту тоже подал я.
«Теперь мне понятно, – подумал про себя Баташов, – почему Королевский лес опустел. Теперь уж точно, никакой лесничий не загонит обратно распуганных опустошительной царской охотой зверей».
Царь, рывком поправив ремень и остановившись у окна, задумчиво глядел на шпиль Адмиралтейства.
О чем он думал в этот непростой для России день? О предрекаемой «старцем» страшной и кровавой бойне, в которой Россия, даже победив, ничего не выиграет? О миллионах человеческих судеб, которые исковеркает война? О дальнейшей судьбе царской фамилии, которой тот же Георгий Новых сулил бесславный конец? Нет! И еще раз нет! В этот момент самодержец всея Руси думал о предстоящей вечером игре в кости, во время которой надеялся взять реванш у своего генерал-адъютанта Фредерикса, опустошившего накануне царскую казну на сотню золотых.
Оторвавшись от окна, царь отсутствующим взглядом взглянул на вытянувшегося в струнку офицера и, быстрым шагом прошагав к столу, взлетел в свое императорское кресло. Что-то прочитав на листке, лежащем под рукой, он устало взглянул на Баташова и, резко поднявшись, произнес:
– Я думаю, что осенью мы с вами еще обязательно встретимся в «Спале». Непременно встретимся…
В это время дверь приоткрылась, из-за нее выглянуло остроносое личико генерал-адъютанта.
– Ваше величество, – виноватым голосом произнес он, – разрешите?
– А-а! Это ты! – удовлетворенно произнес император. – Скажи откровенно, на чьей стороне сегодня будет фортуна, на твоей или моей?
– На вашей, конечно, на вашей! – сконфузился Фредерикс. – Сегодня у меня невезучий день, ваше величество… Наверное, так же, как и у всех нас, – после небольшой паузы добавил он.
– Не говори загадками.
– Ваше величество, в приемной пренепременно ждет вашей аудиенции министр иностранных дел Сазонов, он вам все и объяснит…
– Зови! – приказал царь, а сам, выйдя из-за стола, мелко семеня ногами, направился вслед за генерал-адъютантом.
– Что случилось, многоуважаемый Сергей Дмитриевич? – задал вопрос царь, как только порог кабинета переступил человек небольшого роста, с солидной лысиной, темной бородкой клинышком и огромным семитический носом, упакованный в элегантный сюртук.
– Ваше величество, в германском посольстве готовится очередная пакость, – спокойным, приятным голосом мягкого баритонального тембра ответил министр.
– С чего вы это заключили? – насторожился царь.
– Вот уже второй день из посольства никто не выходит. Даже дипкурьеры, а их прибыло больше, чем обычно, остаются при представительстве.
– Ну, мало ли что… – с сомнением в голосе промолвил царь.
– Ваше величество, разрешите мне удалиться, – вклинился в разговор Баташов, прекрасно понимая, что ожидается разговор о большой политике, и даже ему, офицеру Генерального штаба, здесь явно не место.
Царь снова сморщился словно от резкой головной боли и, отрешенно взглянув на новоиспеченного генерала, махнул рукой в сторону двери, мол, не мешай мне творить великие дела и поскорее удаляйся.
3
Получив разрешение удалиться, Баташов
