– Стойте! Куда же вы, генерал? Мне кажется, вам как разведчику будет полезно знать, что нами деется накануне очередного европейского кризиса…
– И я думаю, что вам будет полезно узнать о том, какая огромная работа проводилась и проводится государем императором по сдерживанию германской военной машины, – вкрадчивым голосом поддержал царя Сазонов, обращаясь к Баташову.
– Значит, вы полагаете, что в германском посольстве кипит круглосуточная работа над каким-то сверхсекретным документом, правильно я понял? – возвращаясь к прерванному разговору, спросил царь.
– Я уверен в этом.
– А что предпринимает министерство иностранных дел?
– Для прессы мы подготовили документ о мерах, которые были предприняты Россией по недопущению войны с Австро-Венгрией и Германией. Я хочу, чтобы вы его просмотрели. – Министр вытащил из портфеля лист, исписанный мелким округлым почерком, и протянул его царю.
Тот, прочитав заглавие, протянул бумагу генерал-адъютанту.
– Читай с чувством, толком и расстановкой. А мы послушаем, – приказал царь и, стремглав выдвинувшись к столу, присел на краешек своего императорского кресла. – Прошу, господа, присаживайтесь, – радушно предложил он.
Прочистив горло, Фредерикс приступил к чтению:
– Сообщение министерства иностранных дел о событиях последних дней, – торжественным голосом провозгласил он и, глянув на царя, остановился.
– Продолжай! – великодушно разрешил тот.
– Вследствие того что в иностранной печати появилось искаженное изложение событий последних дней, министерство иностранных дел считает долгом дать следующий краткий обзор дипломатических сношений за указанное время…
– Та-ак! – прервал генерала царь. – Какие конкретно газеты искажали нашу миротворческую миссию? – обратился он к Сазонову.
– Вот, ваше величество, специально подобранные мной венские и берлинские газеты с пасквилями. – Министр указал на стопку газет, сиротливо лежащую на самом краю стола.
– А-а, до них у меня еще руки не дошли, – с сожалением промолвил царь и сделал знак рукой генералу продолжать.
– …10 июля сего года австро-венгерский посланник в Белграде вручил сербскому министру-президенту ноту, заключающую в себе обвинение сербского правительства в поощрении великосербского движения, приведшего к убийству наследника австро-венгерского престола. Ввиду сего Австро-Венгрия требовала от сербского правительства не только осуждения в торжественной форме означенной пропаганды, но также принятия под контролем Австро-Венгрии ряда мер к раскрытию заговора, наказанию участвовавших в нем сербских подданных и пресечению в будущем всяких посягательств на территории королевства. Для ответа на означенную ноту сербскому правительству предоставлялось 48 часов.
Имперское правительство, осведомившись из сообщенного ему австро-венгерским послом в С.-Петербурге по истечении уже 17 часов текста врученной в Белграде ноты о сущности заключавшихся в ней требований, не могло не усмотреть, что некоторые из таковых, по существу своему, являлись невыполнимыми, некоторые же были предъявлены в форме, не совместимой с достоинством независимого государства. Считая недопустимым заключающееся в таких требованиях умаление достоинства Сербии и проявленное этим самым Австро-Венгрией стремление утвердить свое преобладание на Балканах, Российское правительство в самой дружеской форме указало Австро-Венгрии на желательность подвергнуть новому обсуждению содержащиеся в австро-венгерской ноте пункты. Австро-венгерское правительство не сочло возможным согласиться на обсуждение ноты. Равным образом умеряющее действие других держав в Вене не увенчалось успехом.
Несмотря на осуждение Сербией преступного злодеяния и на выказанную Сербией готовность дать удовлетворение Австрии в мере, которая превзошла ожидания не только России, но и других держав, австро-венгерский посланник в Белграде признал сербский ответ неудовлетворительным и выехал из Белграда.
Еще ранее, сознавая чрезмерность предъявленных Австрией требований, Россия заявила о невозможности остаться равнодушной, не отказываясь в то же время приложить все усилия к изысканию мирного выхода, приемлемого для Австро-Венгрии и не затрагивающего ее самолюбия как великой державы. При этом Россия твердо установила, что мирное разрешение вопроса она допускает, лишь поскольку оно не вызовет умаления достоинства Сербии как независимого государства. К сожалению, однако, все приложенные императорским правительством в этом направлении усилия оказались тщетными. Австро-венгерское правительство, уклонившись от всякого примирительного вмешательства держав в его ссору с Сербией, приступило к мобилизации, официально объявило Сербии войну, и на следующий день Белград подвергся бомбардировке. В манифесте, сопровождающем объявление войны, Сербия открыто обвиняется в подготовке и выполнении сараевского злодеяния. Подобное обвинение целого народа и государства в уголовном преступлении своей явной несостоятельностью вызвало по отношению к Сербии широкие симпатии европейских общественных кругов.
Вследствие такого образа действий австро-венгерского правительства, вопреки заявлению России, что она не может остаться равнодушной к участи Сербии, императорское правительство сочло необходимым объявить мобилизацию Киевского, Одесского, Московского и Казанского военных округов.
Такое решение представлялось необходимым ввиду того, что со дня вручения австро-венгерской ноты сербскому правительству и первых шагов России прошло пять дней, а между тем со стороны венского кабинета не было сделано никаких шагов навстречу нашим мирным попыткам и, наоборот, была, объявлена мобилизация половины австро-венгерской армии.
О принимаемых Россией мерах было доведено до сведения германского правительства с объяснением, что они являются последствием австрийских вооружений и отнюдь не направлены против Германии. Вместе с тем императорское правительство заявило о готовности России, путем непосредственных сношений с венским кабинетом или же, согласно предложению Великобритании, путем конференции четырех незаинтересованных непосредственно великих держав – Англии, Франции, Германии и Италии, – продолжать переговоры о мирном уложении спора.
Однако и эта попытка России не увенчалась успехом. Австро-Венгрия отклонила дальнейший обмен мнений с нами, а берлинский кабинет уклонился от участия в предположенной конференции держав.
Тем не менее Россия и здесь продолжала свои усилия в пользу мира. На вопрос германского посла указать, на каких условиях мы еще согласились бы приостановить наши вооружения, министр иностранных дел заявил, что таковым условием является признание Австро-Венгрией, что австро-сербский вопрос принял характер европейского вопроса, и заявления ее, что она согласна не настаивать на требованиях, не совместимых с суверенными правами Сербии. Предложение России было признано Германией неприемлемым для Австро-Венгрии. Вместе с тем в Петербурге было получено известие об объявлении Австро-Венгрией общей мобилизации.
В то же время продолжались военные действия на сербской территории, и Белград подвергся новой бомбардировке.
Последствием такого неуспеха наших мирных предложений явилась необходимость расширения военных мер предосторожности.
На запрос по этому поводу берлинского кабинета было отвечено, что Россия вынуждена была начать вооружение, дабы предохранить себя от всяких случайностей.
Принимая такую меру предосторожности, Россия вместе с тем продолжала всеми силами изыскивать исход
