– Евгений Евграфович, разрешите от имени офицеров Генерального штаба и от себя лично поздравить вас с производством в генерал-майоры и назначением на должность заместителя генерал-квартирмейстера Варшавского военного округа, – торжественно объявил Монкевиц, как только Баташов переступил порог его кабинета.
– Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас, Николай Августович, за вашу лестную аттестацию, – сказал он Монкевицу. – Я буду рад видеть вас и офицеров Генерального штаба в зале ресторана «Астория» в семь часов пополудни…
– Боюсь, Евгений Евграфович, что мы не сможем по независящей от нас причине принять ваше приглашение, – вежливо отказался генерал Монкевиц.
– ???
– Германия объявила нам войну! Накануне вечером Германский посол Пурталес вручил Сазонову ноту. Вот копия, доставленная сегодня утром из Министерства иностранных дел, – он передал Баташову лист, исписанный мелким, убористым почерком: «Нота, врученная Германским Послом в С.-Петербурге Министру Иностранных Дел 19 июля 1914 года в 7 часов 10 минут вечера. Императорское Правительство старалось с начала кризиса привести его к мирному разрешению. Идя навстречу пожеланию, выраженному его величеством Императором Всероссийским, его величество Император Германский в согласии с Англией прилагал старания к осуществлению роли посредника между Венским и Петербургским Кабинетами, когда Россия, не дожидаясь их результата, приступила к мобилизации всей совокупности своих сухопутных и морских сил. Вследствие этой угрожающей меры, не вызванной никакими военными приготовлениями Германии, Германская Империя оказалась перед серьезной и непосредственной опасностью. Если бы Императорское Правительство не приняло мер к предотвращению этой опасности, оно подорвало бы безопасность и самое существование Германии. Германское Правительство поэтому нашло себя вынужденным обратиться к Правительству Его Величества Императора Всероссийского, настаивая на прекращении помянутых военных мер. Ввиду того, что Россия отказалась (не нашла нужным ответить на) удовлетворить это пожелание и выказала этим отказом (принятым положением), что ее выступление направлено против Германии, я имею честь, по приказанию моего Правительства, сообщить Вашему Превосходительству нижеследующее: его величество Император мой Августейший Повелитель от имени Империи, принимая вызов, считает себя в состоянии войны с Россией.
С.-Петербург, 19 июля 1914 года.
Ф. Пурталес».
Дождавшись, пока Баташов полностью ознакомится с документом, Монкевиц не без умысла спросил:
– Что вы имеете сказать?
– То же, что третьего дня я уже сказал его величеству…
– И что же вы ему сказали? – поинтересовался Монкевиц.
– Что нам надо готовиться к худшему. К долгой и затяжной войне!
– Вы так прямо и сказали?
– Да, я так прямо и сказал.
– И какова же была реакция его величества? – с неподдельным любопытством спросил генерал-квартирмейстер.
– Его величество был несколько другого мнения. Он твердо заявил, что наши войска войдут в Берлин через два-три месяца, в худшем случае к Рождеству, и даже пожурил меня за незнании нынешней обстановки, – откровенно признался Баташов.
– Неужели никто вас так и не уведомил о нашей новой наступательной доктрине? – удивленно спросил Монкевиц.
– Что вы имеете в виду? – в свою очередь, сделал удивленное лицо Баташов.
– Да о той, что озвучил вам его величество, – начал втолковывать Баташову Монкевиц, словно нерадивому юнкеру, не выучившему урок. – Эта доктрина скоротечной войны – результат огромной и кропотливой работы, проделанной Генеральным штабом, в том числе и управлением, которым я руковожу.
– Я нисколько не сомневаюсь в той огромной работе, которую за последнее время проделал Генеральный штаб, – согласился Баташов, – но вы, ваше превосходительство, прекрасно знаете, что по плану всеобщей мобилизации лишь через 26 дней после рассылки приказа в военные округа мы сможем собрать все необходимые силы, причем без корпусов с юго-восточных и восточных окраин империи. Полностью же отмобилизовать и подтянуть войска к линии фронта мы сможем лишь на 41-й день. А прошло всего лишь три дня. В то время как наши враги уже почти закончили мобилизацию и выдвигают свои войска к границам Российской империи…
– Вы хотите сказать, что на день объявления войны Германией Россия к войне не готова? – раздраженно спросил Монкевиц.
– Нет! Отчего же, готова. Только не к кратковременной, как вы утверждаете, а к тяжелой и продолжительной войне. Кстати, по имеющимся у меня сведениям, немцы тоже не надеются на блицкриг. И поэтому уже дискутируют в Рейхстаге вопрос о принятии правительственной программы «затягивания поясов».
– Но у меня здесь куча телеграмм по ходу мобилизации, – указал Монкевиц на заваленный бумагами стол, словно желая заслониться стопкой депеш от въедливого генерала. – Я как раз второго дня и сегодня анализировал ход формирования частей и могу с полной ответственность сказать, что приведение на военное положение первоочередных войск идет полным ходом. Означенные нами части в полных составах и с положенным имуществом своевременно заканчивают свою мобилизацию и выступают в районы их стратегического развертывания. Все было организовано четко и аккуратно, не выявлено ни одной существенной задержки. Хочу особо отметить, что наплыв запасных у воинских начальников иногда даже превышал предполагаемую норму. С каждым днем растет и число охотников. В разговоре со мной военный министр Сухомлинов сказал, что мобилизация осуществляется полным ходом во многом благодаря тому, что железные дороги работают выше всякой похвалы.
– Посмотрите, – подозвал Монкевиц Баташова к окну, выходящему на Дворцовую площадь, по которой двигались маршевые колонны, направляясь, по всей видимости, на Варшавский вокзал. – Столичный обыватель может ежедневно любоваться на улицах, ведущих к вокзалам, стройными и бодрыми рядами войсковых частей, направляющихся в блестящем порядке для посадки на железную дорогу, – прокомментировал увиденное генерал-квартирмейстер, повернув лицо к гостю, но глядя куда-то в сторону.
«Один глаз глядит на вас, а другой в Арзамас», – усмехнулся про себя Баташов, наблюдая за маневрами самовлюбленного генерала.
– Пусть столичный обыватель радуется стройным маршевым колоннам, я не против, только нам-то радоваться рано, – удрученно покачал головой Баташов.
– Ну что же, может быть, вы в чем-то и правы, – нехотя согласился Монкевиц. – Скажу вам откровенно, что сегодня плохо, очень плохо обстоит дело с второочередными частями, которые представляют довольно пеструю картину. Как вы знаете, основу таких частей должен был образовать тот небольшой кадр офицеров и нижних чинов, который заблаговременно, еще в мирное время, предназначался для выделения при мобилизации из состава соответственных первоочередных частей. Однако, как мне докладывают генерал-квартирмейстеры военных округов, численность этих кадров недостаточна. Имеют место случаи, когда при самой мобилизации вследствие преступного непонимания всплывают факты подмены этого кадра более слабыми элементами или
