– Кто там? – послышался голос Костиковой бабушки, сильно заслуженной пианистки. – Гена, это ты? Что ты так шумишь?
Кармашкин опешил. Это у него еще спрашивают, что он тут шумит? Да он сейчас весь дом на уши поставит, он эту дурацкую дверь взорвет! Что же за день такой ненормальный! С самой ночи невезуха так и прет.
– Костика позовите, пожалуйста, – крикнул в ответ Генка.
– Я же сказала, что его нет дома. – Дверь щелкнула. Вера Владимировна застыла на пороге, всем телом загораживая проход. – Гена, ты только что у нас был, и я тебе уже говорила, что Костя сегодня придет поздно.
– Но я его видел! – задохнулся от возмущения Генка. Он попытался пройти в квартиру, но стоящая перед ним бабушка сделать этого не дала. – Он дверь открывал!
– Тебе показалось, – абсолютно спокойным голосом отозвалась Вера Владимировна и мило улыбнулась. – Это все?
Кармашкин потерялся от такой наглости. Он шагнул назад, забыв, что хотел забрать свою гитару.
– До свидания, Гена! – Дверь захлопнулась.
На негнущихся ногах Кармашкин спустился вниз.
– Где это ты такой шишак посадил? – присвистнул Вовка, изучая лоб приятеля. – Эксклюзив? Или там всем такие выдают?
– Костик сидит дома, а его бабка говорит, что его нет, – пробормотал Генка, падая на лавку.
– Может, его и правда нет? – Майсурадзе нахмурился, решив, что после пережитых волнений у Генки не все в порядке с головой.
– Как нет, если я его сам видел!
– Показалось. – Сомнений больше не было, у Кармашкина поехала крыша.
– Ну да, сейчас мне тоже кажется. – Генка задрал голову. В окне четвертого этажа мелькнула испуганная физиономия Костика.
– Так это мы его сейчас выкурим! – вскочил Вовка, но Кармашкин посадил приятеля обратно.
– Не получится, – покачал он головой. – Там его бабуля никого дальше порога не пускает и говорит, что Костик будет лишь вечером.
– Тогда давай его здесь ждать! – Вовка решительно бухнулся на лавку. – Он когда-нибудь выйдет!
– Дома он может до посинения сидеть! – Генка поискал глазами окна квартиры Янских, но больше там никто не показывался. – У него холодильник, диван и телевизор. А у нас ничего. Мы тут от голода к вечеру окочуримся. А он так и просидит неделю на всем готовом. А мне через час за сеструхой идти.
– Да, положение, – почесал затылок Вовка и вдруг довольно щелкнул пальцами. – А ты знаешь, это даже хорошо, что он никуда не пошел. Зато мы можем точно сказать, что журнал у него и теперь до ночи никуда не денется.
– Почему до ночи? – не понял Генка.
– А куда он сейчас пойдет? Прямо в учительскую сдаваться? Берите, мол, меня тепленьким, это я все сделал? Нет, он дождется ночи и как-нибудь подкинет его в школу.
– Почему ночью, а не утром? – Кармашкин проявлял чудеса непонятливости.
– Утром? – Вовка захохотал. – Да его первый же учитель поймает! У Янского на лбу написано: я виноват. Нет, только ночь спасет его от верной гибели. А мы ему поможем.
– Чем? – Генка чувствовал, что немного перегибает палку с вопросами, но остановиться не мог.
– Около школы-то мы его и перехватим.
Кармашкин посопел для приличия, поморщил лоб, покосился на окна четвертого этажа.
Не спать вторую ночь было тяжеловато. Но хотелось поскорее закончить дело с журналом и, наконец, забить гвоздик на стене под новую гитару.
То, что еще вчера представлялось таким простым – залезть в учительскую, взять журнал и дописать там несколько оценок, – оказалось невероятно сложным. Ответить у доски было гораздо проще. А теперь вот охоться за этим журналом, ищи его, следи за всеми.
Честное слово, он уж как-нибудь сам справится. Два дня, говорите?
– Ладно, – лениво согласился Генка. – Подождем до вечера. Давай тогда в двенадцать около школы, что ли?
Майсуразде посмотрел в ясное небо и тряхнул кудрявым чубом.
– Договорились, – сказал Вовка. – Я перед выходом позвоню. И это… – вдруг добавил он. – Ментов обходи за квартал, после одиннадцати вечера они всех заметают.
А то Генка об этом не догадывался! Знал он все и побольше Вовки.
Весь остаток дня для Кармашкина прошел в полусонном состоянии. Он привел сестру из детского садика, покормил ее сосисками с макаронами и честно попытался заняться чем-нибудь полезным. Но ничего в его голову не лезло. Он бы с удовольствием завалился спать, но два раза звонил Майсурадзе, напоминая, что ночью они идут на дело. Даже сквозь телефонную трубку слышалось, с каким нетерпением Вовка ждет ночи, как ему хочется приступить к поиску журнала.
Генка же не волновался. Журнал они найдут, в этом можно было не сомневаться.
В полночь Майсурадзе не позвонил.
