– А ну, стой!
Кричал Прохоров. Кому он это кричал, сомневаться не приходилось. Кармашкину! Кому же еще?
Не оглядываясь, Генка вскочил и бросился обратно в раздевалку. Пока кубарем летел по ступеням, у него случилось маленькое потемнение в глазах. Ему показалось, что сейчас ночь и что бегущий за ним человек собирается стукнуть его по голове. Болезненно запульсировала шишка на затылке. Кармашкин тряхнул головой и ураганом ворвался в женскую раздевалку.
Мгновение девчонки смотрели на него с ужасом. А потом началось невероятное. Поднялся такой ор, что, наверное, крыша на школе подпрыгнула. В него полетели юбки и кофты, кто-то пытался спрятаться в шкафчиках, кто-то прикрывался портфелем.
Генку все эти девчачьи треволнения не касались. Сквозь мельтешащие перед ним тела он пробивался к заветной цели – маленькой двери в каморку уборщицы. Она почему-то находилась именно в женской раздевалке. И это была единственная дверь, запирающаяся на замок изнутри.
Рывок. Хлопок. Защелка.
Снаружи еще гремел ад. Шарахнула дверь. Видимо, следом за ним в комнату вбежал Прохоров, и уже его девчонки встретили во всеоружии. Грохнула лавка, что-то зазвенело по полу. Кармашкин втянул голову в плечи, представляя, что там сейчас может твориться. Если Димка вовремя не уберется, завтра его лицо будет сиять всеми цветами радуги.
– Извращенец! – раздался грозный крик, следом хлопнула дверь, и стало заметно тише.
Кармашкин протер вспотевший лоб. А почему, собственно говоря, они с Димкой устроили бег с препятствиями? Генка ведь даже не понял, что произошло. Прохоров говорил с Клюквиным о каких-то своих денежных делах. Ну и что? Зачем Димка кинулся в погоню?
– Вылезай! – бушевали девчонки.
– Иди сюда! – выли они. – Мы тебя сейчас так разукрасим…
– Открывай! – Дверь дернулась с такой силой, как будто ее одновременно потянуло человек пять. Еще чуть-чуть – и крючок не выдержит. Нужно было срочно что-то придумывать.
Генка поискал вокруг себя. Сначала под руку попался веник. Но он не пролезал в ручку двери. Тогда Кармашкин увеличил радиус поиска. С шумом покатилось опрокинутое ведро. Сорвалась с гвоздя мокрая тряпка. Упал халат. Наконец Генка нашел швабру.
– Выходи, а то хуже будет! – кричали снаружи.
«Куда уж хуже!» – пронеслось в гудящей голове Кармашкина.
– Если не откроешь, ты даже не представляешь, что мы с тобой сделаем!
– Сначала достаньте, – мрачно усмехнулся Генка, засовывая швабру в ручку двери.
Теперь он был заперт надежно. И если слабенький крючок еще мог поддаться нежным девичьим рукам, то швабра устоит и не перед таким натиском!
– Ну, все, ты не жилец! – Особенно звонко слышался голос Наташки Шариковой. Эх, а он ее любить собирался. Все, никакой любви они теперь от него не дождутся. По крайней мере, до конца учебного года!
– Эй, покойник! Завещание написать не забудь!
– Только попадись нам!
Девчонки еще много чего наобещали бы Кармашкину, но тут зазвенел звонок. Свет погас, и в раздевалке стало тихо.
Генка удобней уселся на перевернутом ведре.
Выйти ему или еще посидеть? Скорее всего Прохоров уже далеко отсюда – на физкультуру он никогда не ходил, а с девчонками он связываться не будет. Или Димка все же дождется начала урока и вернется вынимать Кармашкина из его укрытия?
Быстрый топот ног. Скрип двери. Сквозь щели в каморку пробился свет.
– Геночка, – раздался напряженный шепот, и Кармашкин чуть не навернулся с ведра.
– Семенова, а ты чего здесь забыла? – Генка убрал швабру, откинул крючок и встал на пороге, щурясь на яркий свет.
– Ой, Геночка, – Семенова прижала ладони к груди. – Ты жив! Это так здорово! Я так за тебя испугалась. Я подумала, что, когда все уйдут, непременно выведу тебя отсюда.
Кармашкин сделал несколько шагов вперед. Действительность дрогнула и поехала по кругу. Чтобы не грохнуться на холодный цементный пол, он сел на лавку.
– Бедненький, – тут же устроилась рядышком Леночка. – А побледнел-то как…
– У меня все в порядке!
– Какое в порядке, если вокруг такое творится! – Семенова быстро коснулась Генкиного лба, потом попробовала нащупать пульс, но в сгибе локтя найти его у нее не получилось, и она осторожно положила руку Кармашкина на коленку. – Тебе покой нужен.
– Покой. Полный, – согласился Генка, намекая на то, что не мешало бы его оставить одного. Для наглядности он закрыл глаза. Сразу накатила приятная истома – две бессонные ночи давали о себе знать.
– Ты слышал, о чем говорил Прохоров? – затеребила его Леночка. – Ну, когда он на лестнице стоял?
– А? – открывать глаза не хотелось. Вот бы сейчас лечь и заснуть недельки на две. Проснуться, а вокруг
