Жена, худая женщина с поблекшим лицом испуганно выскочила на крыльцо и тут же с поклоном бросилась к мужу. За ней следом выбежали дети, но не кинулись к отцу, а нахохлившись, встали у двери, с тревогой наблюдая за происходящим. Пока мать с поклонами встречала своего кормильца, младший тихонько шепнул сестре:
— Видать тятенька не пошел в кабак.
— Значит, бить будет! — со вздохом отвечала старшая.
— Что-то не ласково вы меня встречаете, — ощерился Семен на своих домашних, — даже Трезор не показался!
— Издох Серко, — робко возразила ему жена.
— Давно? — насторожился хозяин.
— Вчера еще. Скулил бедолага и на амбар рычал, мы уж думали хорь там завелся…
— Без собаки худо, — задумчиво протянул Семен, — того и гляди лихие люди залезут!
— Да чего брать то у нас, — горестно вздохнула супруга, тут же вызвав гнев у мужа.
— Но-но! Глянь, чего принес. А на завтра пойду к казначею, сказывали за поход, да за рану еще и серебра отсыпят…
— Да ты ранен! — Переполошилась Маланья.
— Нет, я на палку от нечего делать опираюсь, лучше иди на стол собери, а то отощал в походе, — с немалым раздражением в голосе отвечал ей Семен и обернулся к детям, — а вы, занесите пищаль с бердышом в дом, пока я гляну, кто там у нас завелся.
— Да готово уж все…
— Делайте что велено!
Дети, ни слова не говоря, тут же кинулись и, подхватив отцовское вооружение и узел с тряпьем поволокли их внутрь дома.
— Может еще и не станет драться, — шепнула сестра младшему, согнувшись от тяжести.
Дав поручения домашним, Семен скорым шагом пошел в амбар. Хорек даже если и завелся, совершенно не интересовал стрельца. Главное было хорошенько припрятать драгоценную добычу, чтобы даже жена не знала о ней и никому не рассказала ненароком по женской своей глупости. Внутри было сухо и пахло и сеном. Задумавшись, куда бы лучше сунуть заветный кошель, стрелец на секунду застыл и тут же развернулся, уловив краем глаза какое-то движение. Рука его сама собой легла на рукоять сабли, но выхватить ее он не успел, поскольку в грудь уперлось дуло пистолета.
— Не шуми, — очень тихо, почти шепотом прошипел стоящий перед ним человек, одетый в какую-то рвань.
— Ты кто?!
— Не узнал? — прошипел тот в ответ и, как-то по-змеиному ухмыльнулся.
У стрельца в ответ совсем опустились руки, ибо на него смотрел ни кто иной, как всеми разыскиваемый Иван Телятевский. Мало кто бы теперь признал, в этом оборванце прежнего спесивого и богатого дворянина. Но Семен встречался с ним прежде и навсегда запомнил его лицо.
— Укрой меня, — вкрадчивым голосом прошептал ему бунтовщик.
— Да как же я тебя укрою? — Изумился тот, — тебя же все ищут!
— А ты постарайся! Ведь ежели меня схватят, то я молчать не стану.
— О чем ты?
— Запамятовал, — в голосе Телятевского прорезалось ехидство, — так тебе палачи враз напомнят, кто тогда ночью сигнал подал, что Ивашка Мекленбургский в Кукуй едет!
— Господь с тобой, — взмолился стрелец, — не знал я, что вы задумали! И никогда ни словом, ни делом, ни помыслом даже не злоумышлял про государя!
— Ишь как заговорил! То не иначе как "антихрист" его звал, а теперь значит — государь!
— Тише ты, — принял решение Семен, — схороню я тебя до поры! А как все утихнет, то и вывезу из Москвы.
— То-то же, — отозвался незваный гость, — а теперь принеси мне хоть хлеба кусок. Какой день не евши.
— Сейчас-сейчас, — засуетился хозяин, — принесу, нечто я без понятия.
В голове стрельца молотом била мысль, что как бы он не прятал Телятевского, его все одно сыщут, а вместе с ним непременно найдут и Семенову добычу, похоронив надежду на богатую жизнь. Это еще если на дыбу не потянут, на что, к слову говоря, надежды никакой не было.
— Только ты это, — продолжал он, лихорадочно соображая, как выкрутиться из этой истории, — поднимись наверх, там не бывает никто. А то тут заметит кто ненароком. А я тебе сейчас еды принесу.
Слова его, очевидно, показались беглому дворянину основательными, и потому он не стал перечить и встал на лестницу. Поднявшись на пару ступенек, он вдруг почуял что-то неладное и обернулся, но было поздно. Стрелец уже схватил стоявшую в углу слегу и с размаху опустил на голову Телятевского. Удар был так силен, что под бунтовщиком хрустнула лестница, и он с немалым грохотом шмякнулся на пол. Семен же продолжал остервенело лупить по бездыханному телу, пока его орудие не сломалось. Все было кончено — переломанное тело Телятевского лежало так, что не оставалось не малейших сомнений, что он мертв. Теперь оставалось решить, что делать с трупом.
— Не буду тебя выносить, — хрипло заявил он, обращаясь к покойнику, — тут закопаю. Сроду никто не сыщет!
Забросав тело дворянина всяким хламом, он собирался уже выйти, как вдруг в голове его мелькнула мысль: — "а ведь сей тать не мог с пустыми руками уйти, наверняка что-то припрятал!" Быстро обшарив амбар, Семен скоро нашел искомое: небольшой куль из рогожи с тяжелым свертком внутри. Торопливо развернув его, стрелец вытащил на свет причудливо изукрашенный ларец. Затаив дыхание он непослушными пальцами нащупал хитрый замок и случайно нажал на пружину. Неожиданно тяжелая крышка поддалась и заглянувший внутрь Семен едва не ослеп. На дне ларца лежала богато украшенная драгоценными камнями и сканью шапка с собольей оторочкой, а верхушку ее венчал золотой крест.
Когда жена и дети, обеспокоенные долгим отсутствием хозяина зашли в амбар, они застали престранную картину. Чернобородый Семен с восхищением в глазах рассматривал диковинный ларец, не обращая никакого внимания на вошедших. Наконец, он повернулся к ним и почти с мукой в голосе выдохнул: — Слово и дело государево!
Тем временем южные рубежи царства в который раз полыхали огнем. Пришедшая в упадок за время Смуты Засечная линия не была еще приведена в должный порядок и не могла служить препятствием для набегов жадных до чужого добра кочевников. Впрочем, на сей раз на эти многострадальные земли обрушились не татары с ногаями, а запорожцы ведомые гетманом
