Из-за сопки донесся продолжительный гудок, что-то зашипело и пару раз гулко звякнуло…
– Это на угольном разрезе, тут ведь недалеко, за хребтом, – сказал Ганшин, – ваш паровоз приехал на загрузку. А там не найдется людей для охраны?
– Не могу сказать, мы снимали оттуда бойцов, – ответил я и посмотрел на Юру, тот показал мне два пальца, потом, глядя в потолок, подумал пару секунд и показал три пальца. – Троих сможем выделить!
– Вот и хорошо, – потер ладони Ганшин.
– Но от вас все равно нужно еще как минимум трое, чтобы нормально организовать охрану.
– Есть у меня на примете несколько вольноопределяющихся, – хмыкнул Ганшин, – с оружием, вы сказали, поможете?
– Да.
– Тогда решим!
И закрутилось… во-первых, стали готовиться к внеплановой экспедиции к сектантам, точнее к месту, где обнаружен плавучий госпиталь. У меня аж челюсти сводило от понимания, сколько всего можно вытащить с этого «Клондайка», и сбудется мечта идиота – на Сахарном будет полноценная клиника, с возможностью предоставления медицинских услуг, в том числе на экспорт! Это, говоря сухим языком – поступления в бюджет, рабочие места и значительное повышение социального уровня! Эх, мечты, мечты… Во-вторых, для обеспечения охраны аэродрома был сформирован сводный караульный взвод, продуктовое и вещевое довольствие обеспечил колхоз, а я, как и обещал, выделил оружие, боеприпасы, один «Утес» из арсенала «Кумача» и спецсредства, ПНВ и одну СВД с оптикой. В-третьих, желание исполнить «алаверды по полной» нашим образовавшимся недругам в виде торговцев оружием не давало мне покоя. Поэтому летунам была поставлена первоочередная задача – разведка территории по маршруту погибших разведчиков. За неимением кальки наша рабочая карта была перенесена трудами Вячеслава Николаевича на какую-то полупрозрачную пленку, найденную у колхозников, но получилось очень даже неплохо, в придачу на копии карты появились какие-то штурманские пометки, понятные одним лишь летунам.
Через два дня жуткой суеты мы наконец устроили совещание, на котором была сформирована экспедиционная группа, а также поставлена задача экипажу «Кумача». В группу, кроме меня, Иваныча и Юры, куда же я без него, вошли трое наших морпехов, один моторист и два матроса из боцманской команды. Василий обеспечил нас «дальней» связью, а Володя сформировал сухпайки. Боцману же Иваныч поставил отдельную задачу – дождаться возвращения плашкоута, загрузить его оставшимся на «Кумаче» вооружением, а также перевооружить сам «Кумач». Вместо «Корда» в капонире над ходовой рубкой предстояло установить «ЗУшку», а на ют, где есть возможность вести огонь в секторе сто восемьдесят градусов, установить «Рапиру»… вот так сурово… «Да, Серый, цацки кончились», – сказал мне Иваныч, когда предложил план перевооружения «Кумача», с чем я и не спорил. Дальше «Кумачу» было предписано следовать в Лесной, где встретиться с плотом отца Андрея, на борту которого будет и Макарыч, и ждать радиограммы от нашей экспедиционной группы.
Затем на Сахарный и на Железку были отправлены радиограммы с дополнительными вводными, в одной из которых я сделал «приписку», адресованную лично Светлане с сообщением, что я жив-здоров и с приветами для домочадцев. Уже затемно в который раз с Юрой проверили снаряжение, и я, изрядно уставший и освобожденный капитаном от вахты, отбился… вставать завтра с рассветом.
Глава четвертая
Буксир «Проворный» лег в дрейф у дельты реки, которая не отмечена ни на одной карте прежнего мира, а так как новые пародии на карты особо доверия не внушают, то и соваться пусть и в достаточно широкое русло в темноте дядя Вова не решился. Монохромный FURUNO пискнул, сообщая, что прямо по курсу, со скоростью в пять узлов двигается некая посудина, расстояние двадцать кабельтов. Дядя Вова пригнулся и высунул голову в иллюминатор, чтобы убедиться, что ходовые огни исправны и горят.
– Ладно, сами отвернем, если что, – пробубнил капитан и подал тройной гудок, дабы оповестить команду, что «Проворный» достиг предельной точки автономности похода. До рассвета осталось совсем недолго, а пока можно накрутить хвоста Ринату, чтобы занялся сливом солярки из бочек в топливные баки, а всем остальным пора завтракать и в первую очередь капитану.
– Илья! – дядя Вова проговорил в микрофон громкой связи. – Завтрак бери и поднимайся на мостик, да смотри, там по курсу какая-то лохань.
– Понял, – из динамика донесся в ответ низкий голос старпома.
Дождавшись старшего помощника, капитан покинул ходовой мостик и, потягиваясь, прошел вдоль борта, где, присев на корточки у люка на баке, громко сказал:
– Костя, вы если завтракать собираетесь, то давай, дуй за кипятком на камбуз, отдельно для вас никто титан топить не будет… слышь?
– Да слышу, дядя Вова, спасибо, иду, – донеслось из темной утробы трюма, где было небольшое помещение боцманской мастерской, а на время перехода оно выполняло роль пассажирского кубрика.
Рассвело. Экипаж, позавтракав и выполнив все распоряжения капитана, выстроился вдоль правого борта и осматривал высокие скалистые берега по обе стороны дельты реки. Высохший хвойник давно уступил место буйной зеленой и вьющейся растительности, на камнях мыса, нависающего над тихим, скорее даже ленивым прибоем, кричали чайки, а на верхушке самого мыса возвышался деревянный крест.
– Похоже, это уже что-то свежее, – капитан передал бинокль Михаилу.
– Да, – согласился глава артели и перевел взгляд на реку. – О, да там створный знак, что ли?
– Где?
– Да вон же! – отдав бинокль капитану, Михаил показал рукой.
– Верно, какое-то подобие створного знака…
Дядя Вова развернулся в сторону открытого моря и присмотрелся к тому, что отражалось на РЛС.
– Вот же, голь на выдумки хитра! – аж крякнул капитан.
К «Проворному», сбавив ход, приближался… сарай! Нет, на первый взгляд это возможно и покажется длинным плавучим сараем, но это был самоходный плот длиной двадцать пять и шириной семь метров. Надежно срубленный плот был окован по периметру стальной полосой, с которой свисали кранцы из каната, да и поперек палубы можно было разглядеть кое-какой каркас из металлического уголка. Между леерами, с претензией на работу краснодеревщика, и неким помещением с окошками, перекрытым кусками брезента, был проход не шире полуметра, из окошек с любопытством выглядывали пассажиры, те, что уже не спали. На корме, над палубой метра на три, возвышалось некое сооружение, выполняющее роль рубки вверху и машинного внизу, откуда доносилось ровное тарахтение дизеля. Также на палубе виднелись какие-то тюки, ящики и бочки. Экипаж этого водоплавающего чуда состоял из трех человек – капитана, моториста и, похоже, охранника. Если судить по РПК, который сжимал в руках крепкого сложения босой парень в камуфляжных брюках, тельняшке и черном берете, но вид у него, да, впрочем, и у всего экипажа, был вполне дружелюбный.
– «Проворный»! Добро пристать? – прокричал капитан в мегафон, отчего в «салоне» проснулись те, что еще спали.
Дядя Вова повернулся к старпому, который
