– У меня ничего не было: ни крыши над головой, ни еды. А дети…
– Дети… – повторил Себастиан.
– Шести и восьми лет. Сейчас они выросли и сами о себе позаботятся. – Женщина улыбнулась, горько и горделиво. – У них есть работа. Есть этот дом. С ними все будет в порядке.
У Себастиана пересохло во рту. Он не мог выговорить ни слова. Не видел ни буквы на пергаменте – глаза застилали слезы. Вот перед ним мать, которая сделала невообразимое – купила время, чтобы вырастить детей в спокойствии и довольстве. А его мать отворачивалась, не замечала, как издевались над ее детьми.
– Я готова, – тихо сказала Кора.
Качая головой, Себастиан переводил взгляд с пергамента на волшебный флакон и обратно.
– Я не могу.
Он не знал, как спасти принцессу от неотвратимой гибели, но точно знал, что не может забрать душу Коры. И еще он знал, что принцесса не захотела бы купить свою жизнь ценой жизни этой женщины.
– Что с тобой сделает Исполняющий Желания, если ты не выполнишь его приказ?
На этот вопрос Себастиан ответить не мог.
– Я заключила сделку. Я понимала, на что иду. – Женщина шагнула навстречу, и он отступил, прижавшись спиной к стене. – Я сознательно приняла такое решение.
Может быть, если он найдет кого-то еще – того, кто не заслуживает жизни – и заберет другую душу…
В глубине души Себастиан знал правду. Договор подписан Корой. Скреплен ее кровью. Другую душу волшебный сосуд не примет.
Кора мягко дотронулась до его руки.
– Почему такой добрый юноша служит Исполняющему Желания?
Он стиснул челюсти, чтобы не отшатнуться, и тихо ответил:
– Потому что я должен помочь одному очень близкому человеку.
– Если бы ты мог пощадить меня… – проговорила она, не вытирая струящихся по щекам слез. – Если бы я могла тебе позволить… Но я не хочу, чтобы тебя наказали по моей вине. И я не хочу, чтобы пострадали мои дети.
Он нахмурился.
Женщина постучала пальцем по пергаменту.
– Я прочла условия договора – и только потом поставила свою подпись и печать. Там сказано, что, если я нарушу договор, мою душу заберут в то же мгновение. И еще: если по прошествии десяти лет я откажусь отдать долг – по любой причине, – то заплатят мои дочери.
Закрыв глаза, Себастиан пытался протолкнуть воздух в легкие, шею все туже стягивала петля ужаса.
– Я ни за что не подвергну моих дочерей опасности. Платить должна я. Не мои дочери. И не ты. Я готова.
Они в ловушке. В тисках договора. Никто не позволит забрать другую душу и подарить Коре жизнь.
Хорошо бы затолкать ужас и отчаяние в сундук и запереть на тяжелый замок, чтобы избавиться от них навсегда. Хорошо бы без малейшего сожаления смотреть в спокойные, заплаканные глаза Коры.
Это невозможно.
Дрогнувшими руками Себастиан открутил крышку волшебного флакона. Его голос сорвался, но он все же прочел заклинание, пусть и сдавленным шепотом:
– Глакадх анам де Кора Митрос агус мианах а дхеанамх.
Кора застыла, открыв рот, словно от удивления. Вокруг нее возникло сияние, собралось у груди и ручейком потекло вверх. Глаза потускнели, лишенные жизни. Тело рухнуло на пол с глухим стуком, а облако света, такое яркое, что Себастиан едва не зажмурился, повисло в воздухе. Юноша вытянул вперед руку с флаконом, и свет устремился в волшебный сосуд. Когда все облако, до последней искорки, исчезло внутри, Себастиан закрутил крышку и упал рядом с Корой. Его плечи затряслись от беззвучных рыданий.
Он никогда не описал бы, с какой ураганной силой клокотала в его душе бессильная ярость. Как нестерпимо он желал закричать от безысходного ужаса, но не мог разлепить судорожно сомкнутых губ. Не осталось ничего, кроме бесконечной боли. Кровь тех, кто вставал на его пути в восточном Косим-Таласе, была лишь каплей в океане вины, которая затопила его теперь.
Надо бежать… однако если он не вернется к Тигу, принцесса умрет.
Надо спасаться… однако негде искать спасения от океана вины, поглотившего его душу.
Надо найти выход.
Надо просить помощи.
Надо бежать к Ари.
Он встал, закрыл Коре глаза и сложил ее руки на груди, а потом распахнул дверь и помчался к дому Тига.
Глава 44
Ари медленно потянулась, разминая затекшие мышцы. Как долго она сидела на тонком тюфяке, покрывавшем каменный пол! Тело затекло и болело. А если вскоре не отпроситься в туалет, то случится нечто крайне неприятное… да еще на глазах Джейкоба Вонна.
– Мне надо в туалет, – проговорила она, нарушив долгую тишину.
Джейкоб пытался разговорить ее не раз и не два, но девушка сидела опустив голову и не издавая ни звука. Пусть думает, что она слишком подавлена и испугана.
Джейкоб ответил лающим смехом:
– А мне плевать. Сходи под себя, если приспичило.
Ари чувствовала, что еще немного, и она последует его совету.
– И еще я хочу есть.
– Так сдохни с голоду, – с кровожадной улыбкой ответил громила.
Ари взглянула на него и постаралась придать своему лицу выражение, какое бывало у Мамы Элени, когда она молча давала понять собеседнику, что уж ему-то, никчемному проходимцу, ни кусочка пирога не достанется. При мысли о Маме Элени, которая, наверное, сбилась с ног, разыскивая Клео, принцессу молнией пронзила острая боль.
Вслед за болью пришла ярость. На руках Джейкоба кровь Клео. Он виновен в ее смерти ничуть не меньше Тига. Джейкоб бил ее кнутом, пока она не упала без чувств. И лежала неподвижно, истекая кровью, когда Тиг сломал ей шею.
Ари не собиралась корчиться от страха перед тем, кто помог убить Клео.
– Ты меня не обманешь, – сказала она. – Не тебе решать, сдохнуть мне с голоду или нет. Ты вообще ничего не решаешь. Ты просто сторож. У тебя власти меньше, чем у последнего охранника. Меньше, чем у уличного мальчишки.
С безразличным видом Джейкоб встал на ноги и медленно пошел к ней.
Она раздразнила цепного пса. Надо думать быстро, а говорить еще быстрее, чтобы натравить это чудовище на Тига.
– Думаешь, ты особенная? – прорычал он.
– Неважно, что я думаю, – спокойно (ох, как дорого давалось ей это спокойствие!) ответила Ари.
Под его беспощадным взглядом ей захотелось исчезнуть, слиться со стеной. Еще два шага – и он рядом. Размахнувшись, Джейкоб ударил ее по лицу с такой силой, что Ари слетела с тюфяка. Не давая ей сесть, он схватил ее за плечи и яростно встряхнул.
– Ты моя пленница. Я не могу тебя убить, но могу делать с тобой что хочу.
Джейкоб схватил ее за горло, впился ногтями в нежную кожу и подтащил к себе, обдавая зловонным дыханием. В его глазах была лишь ненависть. В лице – только ярость.
Как Себастиан выжил под постоянным напором такого гнева и жестокости? Как он вырос добрым и заботливым?
– Я могу тебя ударить. Пустить тебе кровь. Причинить такую боль, что ты будешь молить о
