— Да, повешенными. Но Блестящая Порта проявляет к вам свое высочайшее милосердие. На данный момент я ограничусь ссылкой вас и ваших семей в Анатолию.
Радуясь, что им удалось избежать виселицы, люди принялись благодарить турецкого командующего за свое спасение.
— Вы можете идти, — наконец сказал Джемаль-паша, завершив встречу. И почтенные жители Наблуса ринулись прочь из его кабинета.
Когда они остались одни, Джемаль повернулся к Рифки и поприветствовал того с широкой улыбкой. Вероятно, он почувствовал дискомфорт журналиста, ставшего свидетелем столь произвольного отправления правосудия за неназванные преступления. «А чего вы ожидали? — пожал плечами Джемаль. — С ними иначе нельзя!»[439]
В 1915 году османские власти начали массово отправлять в ссылку неблагонадежных арабских граждан. Большую роль в этой кампании сыграл Джемаль-паша. «Куда я только не ссылал их!» — однажды с улыбкой похвастался он Фалиху Рифки. Главными мишенями были люди, подозревавшиеся в причастности к националистическому движению, и арабские христиане, чьи церкви находились под защитой России и Франции.
В отличие от депортации армян, ссылки арабов не были прелюдией к массовой резне или «маршам смерти». Скорее это был способ нейтрализовать угрозу, которую представляли собой для государства отдельные личности, путем изоляции их от «опасных» друзей и соратников. Сосланные были вынуждены жить за счет личных средств, а когда те заканчивались, становились полностью зависимыми от османского правительства. Их друзья и семьи всячески старались продемонстрировать свою лояльность властям, чтобы вернуть своих близких из ссылки. В общей сложности к концу войны османские власти выслали около 50 000 человек[440].
Города и села, уже лишившиеся значительной части мужского населения из-за многократных мобилизаций, в результате массовых политических ссылок совсем обезлюдели. Для торговли и сельского хозяйства эти меры обернулись катастрофой. Магазины были закрыты, поля стояли невозделанными, а на фермах остались только изнуренные женщины, дети и старики. Положение усугубилось, когда на Сирию обрушились тучи саранчи. «Саранча атакует по всей стране», — написал Ихсан Туржман в своем дневнике в марте 1915 года. «Нашествие саранчи началось семь дней назад. Сегодня ее полчища летели над городом [Иерусалимом] целых два часа, закрывая собой все небо. Господи, защити нас от трех напастей — войны, саранчи и болезней, — пожирающих нашу страну», — молил он.
Сирийские земли и раньше страдали от саранчи, но нашествие 1915 года было беспрецедентным по своей интенсивности и охвату территории. В отчаянной попытке ограничить распространение вредителей османские власти приказали всем гражданам в возрасте от 15 до 60 лет собирать по 20 килограммов яиц саранчи каждую неделю и доставлять их в специальные пункты для уничтожения — иначе им грозил большой штраф. Жители Иерусалима отнеслись к этому указу очень серьезно. В течение шести недель после появления саранчи, написал Туржман, все лавки в Иерусалиме были закрыты на замок, потому что «большинство людей занимались сбором саранчовых яиц».
Однако этих мер было явно недостаточно, чтобы сдержать нашествие саранчи. Тучи насекомых продолжали разорять поля и сады на протяжении всего лета вплоть до глубокой осени. Урожай был практически уничтожен: из разных районов Сирии сообщали о потере от 75 до 90 его процентов. То, что уцелело, пошло на прокорм армии — или же было припрятано дальновидными гражданами. Как результат наступила острая нехватка продовольствия, и в городах и селах Палестины, Сирии и Ливана начался голод.
В декабре 1915 года на рынках Иерусалима пропала мука. «В моей жизни не было более тяжелых дней, — написал в своем дневнике Ихсан Туржман. — С прошлой субботы мука и хлеб практически исчезли. Многие люди не ели хлеба уже несколько дней». Он видел толпы мужчин, женщин и детей, пытавшихся раздобыть немного муки возле Дамасских ворот. По мере того как людей становилось все больше, начали возникать стычки. «Жить без риса, сахара и керосина было тяжело, но терпимо. Но как можно прожить без хлеба?»
В 1916 году люди стали умирать от голода. Саранча, реквизиция продовольствия для нужд армии и припрятывание зерна, усугублявшиеся проблемами с транспортом и распределением продуктов, породили массовый голод, который в период с 1916 года до конца войны, по разным оценкам, унес жизни от 300 000 до 500 000 мирных жителей в Сирии и Ливане. В сирийских землях голод и другие тяготы военного времени стали для местного населения синонимами войны; люди называли все это турецким словом «сеферберлик», что означало «всеобщая мобилизация». Первая мировая война была «сеферберлик», поскольку все началось с всеобщей мобилизации и неумолимо привело к череде тяжких бед и несчастий, включая неурожай, инфляцию, болезни, голод и беспрецедентный уровень смертности среди мирного населения[441].
Один сирийский эмигрант, выполнявший по поручению французов тайную миссию, в апреле 1916 года совершил поездку по Сирии и Ливану, где увидел, как страдает народ. Он встречал истощенных людей, которые шли от одной вымершей деревни к другой в поисках пищи. Он видел бесчисленные трупы умерших от голода, которые непогребенными лежали на обочинах дорог. В Дамаске он разговорился с одним разочарованным арабским офицером, который обвинил османов в том, что те намеренно спровоцировали голод как способ «очистить» государство от нелояльных христиан. «Они уже приставили меч к шее армян и теперь намерены заморить голодом всех ливанских христиан, чтобы те больше не беспокоили своих турецких господ»[442].
Энвер-паша возлагал «всю ответственность за голод» на державы Антанты, которые с первых месяцев войны «установили военно-морскую блокаду». Британские и французские военные корабли не пропускали суда в сирийские порты — даже те, которые везли гуманитарную помощь. По имеющимся сведениям, в 1916 году Энвер обратился к Ватикану с предложением наладить распределение продовольственной помощи в Сирии и Ливане. В разговоре с посланником папы в Стамбуле Энвер признался, что у империи нет достаточно продовольствия, чтобы прокормить и армию, и мирное население в Сирии. Он предложил Ватикану убедить британцев и французов пропускать в сирийские порты по крайней мере по одному кораблю с продовольствием в месяц и создать специальную службу для распределения этого продовольствия среди населения, чтобы державы Антанты были уверены в том, что эта гуманитарная помощь не идет турецким солдатам. Однако из этой инициативы Энвера ничего не вышло. Как и многие в Османской империи, Энвер продолжал считать, что союзники намеренно пытаются уморить сирийцев голодом, чтобы ослабить сопротивление вторжению или спровоцировать восстание против османских властей[443].
И Энвер имел все основания опасаться восстания в сирийских провинциях. Поражения османской армии вкупе со всеми тяготами военного времени настроили многих арабских граждан против власти султана. Джемаль-паша как генерал-губернатор Сирии должен был в кратчайшие сроки устранить эту арабскую угрозу. Он надеялся, что показательные расправы позволят обезглавить и подавить арабское националистическое движение, которое могло
