После поражения в Сарыкамыше младотурки сочли, что «армянская проблема» представляет собой прямую угрозу для существования империи, и принялись искать радикальные способы ее разрешения. В феврале 1915 года доктор Бехаэддин Шакир, один из руководителей организации Тешкилят-и Махсуса и член Центрального комитета партии «Единение и прогресс», вернулся в Стамбул с Кавказского фронта. Вооруженный отчетами и документами с места событий, Шакир встретился с влиятельным министром внутренних дел Талаат-пашой и еще одним членом ЦК партии — доктором Мехмедом Назимом. Шакир заявил о необходимости устранения «внутреннего врага» из-за «общего оппозиционного настроя армян по отношению к Турции и того содействия, которое они позволили себе оказать русской армии». Хотя эти встречи не стенографировались — те, кто замышляет злодеяние, редко оставляют письменные улики, — из имеющихся документов и воспоминаний современников следует, что именно эти трое младотурецких лидеров приняли ключевые решении, инициировавшие уничтожение армянского населения в Турции в феврале — марте 1915 года[263].
Между тем армянская община Стамбула играла злодеям на руку, открыто выражая свою поддержку держав Антанты в войне против Османской империи и Германии.
Священнослужитель армянской церкви Григорис Балакян в 1914 году изучал теологию в Берлине. Когда в Европе разразилась война, он решил немедленно вернуться в Стамбул, хотя жившие в Берлине армяне пытались отговорить его от этого шага. «Многие советовали мне поехать на Кавказ и присоединиться к армянским добровольческим отрядам, чтобы вместе с русской армией отвоевать турецкую Армению», — вспоминал Балакян. Но он не хотел иметь ничего общего с армянскими бригадами в России, которые он считал скорее угрозой, нежели поддержкой для армянских общин на востоке Османской империи. Друзья в Берлине не понимали тревог Балакяна. «Всецело поддавшись националистическим настроениям, они не хотели упускать эту уникальную возможность исправить несправедливость, допущенную турками в отношении армянского народа», — вспоминал Балакян[264].
Григорис Балакян, 1913 годЕпископ армянской церкви Балакян был одним из 240 лидеров армянской общины, арестованных в Стамбуле в ночь на 24 апреля 1915 года. Он пережил марши смерти и рассказал историю геноцида армян в своей книге «Армянская Голгофа».
По прибытии в Стамбул он счел необходимым открыто заявить сотрудникам иммиграционной службы о том, что он вернулся из Берлина и в этой войне всецело находится на стороне Германии и Османской империи, поддерживая турецко-германский союз. Один из иммиграционных чиновников, почувствовавший симпатию к армянскому священнику после такого выражения лояльности, сказал ему следующее: «Господин, посоветуйте вашим соотечественникам в Константинополе, чьи взгляды полностью противоположны вашим, быть более сдержанными в своей любви к России. В своем выражении родства и любви к России, Франции и Британии они доходят до крайностей… Когда русские одерживают победу на фронте, армяне едва ли не устраивают празднества. А когда русские терпят поражение, они не могут скрыть печали. Такая искренность впоследствии может обернуться для них большими неприятностями». В течение нескольких дней после прибытия Балакян смог лично убедиться в правоте слов таможенника и был серьезно обеспокоен этим.
С началом атаки союзников на Дарданеллы стамбульские армяне не пытались скрыть свою радость от предвкушения скорого освобождения от турецкого ига. «Могущественный английский и французский флот уже находится в Дарданеллах. Константинополь падет через несколько дней, — вспоминал Балакян. — Разве это не повод для ликования?» Он с тревогой наблюдал за тем, как армяне каждый день собирались на набережной в ожидании «величественных британских кораблей, которые полным ходом идут к Босфору, разумеется, с целью спасти армян». По словам Балакяна, его соотечественники считали, что «настал исторический час, когда вековые надежды и чаяния народа сбудутся», и это приводило османских армян «в состояние небывалой эйфории» в тот момент, когда турки столкнулись с серьезной угрозой существованию их империи. Все это неминуемо должно было привести к взрыву насилия[265].
Первые меры против армянского населения были приняты Талаат-пашой и его соратниками в Киликии. Область вокруг Александретты была особенно уязвима для нападения с моря, что наглядно продемонстрировал рейд британского крейсера «Дорис», который в декабре 1914 года обстрелял железнодорожные пути и подвижной состав в деревне Дёртьёл и самой Александретте. Боевые корабли союзников продолжали блокаду и обстрел Киликийского побережья и посылали на берег разведчиков. Местную армянскую общину подозревали в том, что она оказывает помощь этим иностранным агентам и снабжает их информацией о перемещениях османских войск в регионе. Военный министр Энвер-паша следил за развитием событий с растущей тревогой. «Мы можем надеяться только на то, что противник не узнает о нашей слабости в Киликии», — признался он немецкому фельдмаршалу Паулю фон Гинденбургу. Не имея возможности увеличить численность своей армии, Энвер и Талаат решили насильно переселить ненадежную армянскую общину подальше от побережья[266].
В феврале 1915 года турки начали депортацию армян из Дёртьёла и Александретты в район Аданы. Как и в случае переселения греков, принудительно освобожденные армянские дома и земли распределялись среди мусульманских беженцев. Эта депортация сняла остро стоявший вопрос безопасности в Александреттском заливе. Однако турки совершенно не позаботились о переселенных армянах, которые лишились всей своей собственности и были вынуждены полагаться на своих единоверцев в Адане, чтобы выжить. Подобное безразличие государства оживило в памяти армян воспоминания о прошлых погромах, и армянские общины в Восточной Анатолии охватил страх[267].
В ответ на первые депортации активисты городка Зейтун, отстоящего примерно на 100 км на северо-восток от Дёртьёла, решили поднять восстание против османских властей. В середине февраля группа активистов отправилась в Тифлис, чтобы договориться с русскими о поставке оружия и военной поддержке. Они утверждали, что против османов готовы подняться ни много ни мало 15 000 армян. Многие все еще пребывали в заблуждении, что массовое восстание может послужить толчком для военной интервенции держав Антанты, которые не оставят армян в беде. Однако русские не имели возможности снабдить их оружием, не говоря уже о том, чтобы отправить войска в Киликию, находившуюся так далеко от их границ[268].
В конце февраля встревоженные представители армянской знати из Зейтуна предупредили османские власти о готовящемся восстании. Они надеялись, что это проявление лояльности защитит их общину от насилия, однако своими разоблачениями только спровоцировали репрессии, которых так опасались. В Зейтун были направлены войска для проведения массовых арестов. Многим мужчинам пришлось покинуть свои дома и присоединиться к группам армянских повстанцев и
