Трое из собравшихся были генерал-майоры, два с малиновыми, один с черными петлицами с эмблемой танка. Последний знаком – командир 1-го механизированного корпуса генерал Чернявский, его соединение находилось в Пскове до войны.
– Товарищ генерал-лейтенант! Командир 25-го укрепрайона полковник Корунков явился по вашему приказанию!
– Мы ждем вас, товарищ полковник, давно, целых два часа, – резковато произнес начальник штаба фронта, лицо генерала Кленова имело землистый оттенок от накопившейся усталости и постоянного недосыпания. – Покажите на карте укрепрайон и доложите о готовности вверенной вам части! Мне уже давали сводку, но то было утром.
– Товарищ генерал, приказ передали, когда я находился под Островом, прибыть ранее не имел возможности. – Корунков не оправдывался, в военной среде этого не любят. Полковник подошел к столу и склонился над картой, то была схема его укрепрайона с отмеченными на ней ДОТами УР и позициями, которые должны были защищать стрелковые части. Вот только с последними было не просто туго, их в северной части не имелось вообще, ни одного взвода, только вчера в самом Острове и в Ново-Псковском укреплениях начали окапываться две спешно прибывшие дивизии. Хотя требовалось не менее четырех, а по довоенным нормам маловато и двух корпусов, то есть 6 стрелковых дивизий было недостаточно на столь протяженный фронт, из расчета 12 км на дивизию в обороне.
– Почти все долговременные огневые точки, а их ровно полторы сотни, уже заняты постоянными гарнизонами от полувзвода до взвода на каждую. Все пять пулеметных батальонов растянуты вдоль этой линии. – Посмотрев на генерала Кленова и дождавшись молчаливого кивка, Василий Михайлович взял заточенный карандаш и провел им по западному, весьма протяженному обводу укрепрайона, отдаленно напоминавшего расплющенную букву «Д» с широкими ножками внизу.
– Здесь и здесь Старо-Псковский и Островский УРы, оборонительный рубеж по реке Великой только начал возводиться. – Он указал на «ножки» и длинную изогнутую поперечину между ними. Затем ткнул карандашом в центральную, самую большую часть этой «буквы». – Ново-Псковский УР в южной и центральной части занимается 111-й стрелковой, а Островский 118-й дивизиями. Кроме того, там артиллерийский дивизион, одна пулеметная рота и саперный батальон неполного состава в 2 роты, прикрывают подходы к Острову с юго-запада, от предместья, со стороны озера и линии железной дороги. На строительстве и рытье противотанковых рвов, траншей и окопов работают до десяти тысяч военных и более пятнадцати тысяч гражданских, мобилизованных окружными, местными партийными органами. Вооружения недостаточно, по два станковых пулемета на дот, 15 бойцов с командиром, на всех 5–7 винтовок, ручных пулеметов ровно тридцать пять штук на УР. Точки не оборудованы, вентиляции и электричества нигде нет, кроме ДОТов Старо-Псковского УРа. Просто железобетонные недостроенные коробки с двумя амбразурами для ведения исключительно фронтального огня. Патронами по действующим нормам обеспечены. Капонирная артиллерия отсутствует, имеются в наличии шесть пушек образца 1887 года, но к ним нет никаких снарядов. Продовольствия нет, часть ДОТов затоплена водой по колено, каких-либо механизмов для ее откачки у нас нет. Средства радиосвязи отсутствуют, проводов и телефонов в наличии нет, куда их передали на долговременное хранение, неизвестно, пользуемся одними гражданскими линиями. Средств заграждения нет, бетонных надолбов и колючей проволоки нет! Блиндажей и убежищ нет, только начали строить! Доклад окончен!
Василий Михайлович с отрешенным застывшим от стянувшей гримасы лицом замолчал, понимая, что ничего хорошего этот доклад ему не сулит. Раз он командир, то никто не станет слушать его оправданий, что невозможно сделать за несколько дней то, что строилось годами, а потом было брошено и почти не охранялось. И хуже того, даже то, что было, или исчезло неизвестно куда, или развалилось от человеческой нерадивости – у тех же окопов, что отрыли только у Пскова, стенки давно обвалились, потому что все доски и колья колхозники растащили по домам. Правда, сейчас им это вышло боком – со своими лопатами снова отрывают окопы, вкапывают перед ними колья, которые сами заготавливают в лесу, колотят и ставят везде рогатки. Саперы мотают на них порядком проржавевшую колючую проволоку, тяжелые мотки неожиданно нашлись в нескольких на массивные замки запертых ДОТах.
Тяжело, словно с десятипудовым мешком на широких плечах, генерал Кленов выпрямился и, не сказав ни слова, вышел из кабинета, бросив перед тем на него странный взгляд, понять смысл которого полковник Корунков не смог, не настолько он хорошо разбирался в таком. Однако приготовился к плохому, похоже, сорвался и наговорил много лишнего во вред себе, потому что и корпусной комиссар вышел вслед за начальником штаба. Доклад лишь не смутил командиров корпусов, те окружили карту и тихо стали говорить между собою.
– У меня в корпусе совсем нет связи, ни проводов, ни радиостанций. И где взять, не знаю, – невысокого роста, с мясистым носом генерал – Корунков моментально понял, что перед ним командир прибывающего эшелонами 41-го стрелкового корпуса, – с надеждой во взоре посмотрел на собеседников. Но второй армеец лишь пожал плечами и коротко бросил:
– У меня рухлядь, от эстонской армии осталась. Провода могу немного дать, может на обеспечение полка и хватит. А раций почти нет, а те, что еще работают, барахло!
– Поделюсь, – отрывисто произнес танкист, – начальник штаба отдал уже распоряжение, к ночи получите. Но, говорю сразу, не рассчитывайте на много – дивизионные штабы и полки обеспечу, дам по одной, но в батальоны только танковые пойдут, и то малость…
Василий Михайлович тихо отошел к оконной нише, чтобы не мешать разговору, уходить ведь нельзя до распоряжения. Створки были раскрыты, ветерок нес на него прохладу, заходящее солнце отблескивало в грязноватых стеклах. И странный звук, вроде стрекот моторов, но не машин, а откуда-то сверху, он его хорошо различал.
– Воздух!!!
Громкий вопль разом превратил размеренное движение военных во дворе, что загружали в кузова машин ящики, в беспорядочное мельтешение. Полковник не успел и слова сказать, как сзади громыхнуло, чудовищная сила вышвырнула его в раскрытое окно, словно слепого котенка, как перышко. Он еще увидел перед собой приближающийся раскрытый дощатый борт ЗИСа, и от страшного удара об него потерял сознание…
Командир 118-й стрелковой дивизии генерал-майор Гловацкий Псков
Вызов в Псков не сулил для него ничего доброго. Два часа назад в Остров пришла телефонограмма за подписью члена
