Командир 41-го стрелкового корпуса генерал-майор Гловацкий Островский УР
– Не менее шести дивизионов нас обрабатывают. – Гловацкий старался сохранить хладнокровие, хотя это было невероятно трудно. Первый раз в своих двух жизнях он оказался под таким мощным огневым воздействием, перед которым все прежние обстрелы казались просто невинной шалостью, за исключением одного, когда по ошибке свои батареей «Градов» накрыли.
– Это переждать можно, – спокойно отозвался полковник Мизицкий, – я на той войне пару раз настоящий ужас пережил, когда целый день немцы нас «чемоданами» обрабатывали, но тогда позиции не прорвали. Хотя окопались не полностью, сейчас мою дивизию просто не сковырнуть одним мощным налетом, потери вряд ли большие будут.
Николай Михайлович даже не удивился, услышав, что Мизицкий уже считает дивизию своей. Так и должно быть, не временщик, сердцем в нее врос, а потому воевать будет с толком, как-никак, но за двое суток успели подготовить позиции.
– У них не по десять БК, везут в передках и зарядных ящиках только один, ну второй еще в транспортной колонне, вряд ли больше. Так что налет будет короткий, минут пятнадцать-двадцать…
Рядом сильно громыхнул разрыв, не от 105-мм снаряда, те напоминают работу полкового миномета, а нечто более крупного, как с «Акации», очень ощутимо, аж зубы лязгнули, стенки КП дивизии дрогнули, а сверху земля на них посыпалась, попадая комьями за воротник и стуча по тулье фуражки. И тут наступила тишина, как показалось Гловацкому в первую секунду, полная. Генерал машинально посмотрел на часы – прошло ровно четверть часа, тут полковник Мизицкий полностью прав: это очень короткий огневой налет, направленный на разрушение передовых позиций и на моральное подавление воли защитников Островского укрепрайона к сопротивлению. Хотя самому, а тем более бойцам в окопах эти самые минуты показались вечностью. Вот только фашисты не достигли цели, на которую рассчитывали. Будь советские бойцы в индивидуальных стрелковых окопах-ячейках, то да, запаниковали бы многие. В траншеях, даже по грудь отрытых, такой обстрел переживается намного легче, да и комсоставу контролировать личный состав проще. И от того потери весьма незначительные, отнюдь не соответствуют тому ужасу, что на «гребнях» творится, во время налета буквально покрытых султанами и клубками взрывов.
Теперь в командном пункте дивизии отчетливо слышалась пулеметная трескотня, минометные разрывы, множественные хлопки ручных гранат и свирепый рев танковых моторов. Гловацкий прислушивался и приглядывался – грамотно воевали немцы, сразу в атаку пошли, надеясь прорвать оборону противника одним рывком. Вот только правильно не значит верно – линий-то две, и та, что сзади, главная.
– Атакуют, товарищ генерал, с хода, как вы и предполагали!
– По шаблону они воюют, совсем нас презирают в своей тевтонской гордыне. Немощь нашего укрепрайона правильно вроде оценили, ведь ДОТы редки, амбразуры фронтального огня, исключительно пулеметного, окопы не сплошной линии, много разрывов, наполнение слабое. Минных полей дураки русские не выставили, колючей проволоки у них нет! Я бы атаковал сразу же, кулак из двух танковых дивизий проломит такую хилую с виду оборону! Да, вы, надеюсь, предупредили, что огонь со всех точек сразу не открывать, а только на отсечку пехоты?!
– Трижды, товарищ генерал! Те наши ДОТы, что хорошо замаскированы и обстреливаться противником не будут, огонь откроют в упор!
– Вот и ладушки, – Гловацкий удовлетворенно хмыкнул, потер пальцем переносицу, – артиллерийские наблюдатели в ДОТах знают, что делать?
– По связи доложат о необходимости заградительного огня, в случае разрывов проводов двух линий сразу – сигнал зеленой и красной ракетами. Я дважды им повторил.
– Не обижайтесь, Владимир Есич, там в бетонной коробке они очуметь могут и все позабыть, сами знаете, что там может твориться?
– А я под запись инструктировал, и бумажки те у каждого в полевых сумках лежат. Я сам немного переживаю, слишком рискованна ваша задумка. Лучше, как правильно…
– Этого от вас и ждут, того, что прописано у нас в уставах. А вместо ячеек их ждут узлы, под круговую оборону заточенные. Вы про засаду также говорили мне, но ведь получилось?!
– Сам не ожидал, до сих пор не пойму, почему так вышло?!
– Потому, что дурь у нас полнейшая, засада при отступлении войск – самый эффективный прием. Наступающие сами увлекаются преследованием и попадаются на этом серьезно. Хотя поступают правильно, помните фразу у Суворова – «Недорубленный лес вырастает!»?
– «Наука побеждать» была у меня в юности. – Мизицкий только кивнул. Можно было подумать, что они переговаривались между собою, но на самом деле и Гловацкий, и командир дивизии напряженно смотрели на «гребень», на котором кипел самый настоящий бой, кровопролитный, когда противники сходятся в рукопашной.
– Что за новости, откуда у них столько бэтээров?
Гловацкий не ожидал, что немцы столь быстро прорвут оборону, но те сразу ввели в бой танки в сопровождении бронетранспортеров. В литературе он читал, что во всех немецких дивизиях бронированных «ганомагов» было на роту пехоты, и лишь в двух по батальону, а в одной даже два. Это в конце ХХ века пехота вся уселась в БМП и БТР, а сейчас своими сапогами версты меряет, на обычных автомобилях едет, последних специально мотопехотой именуют. А тут, видимо, как раз исключение из правил – полсотни танков и бэтээров прорвали оборону, как листок картона, стальным катком. Правда, не без потерь – с добрый десяток чадных костров молчаливо свидетельствовали, что сорокапятки и бутылки с «коктейлем Молотова» свою лепту внесли.
Напролом шли танки с черными крестами, сопровождаемые пехотой, что спешилась и прижималась к броне. Хотя во многих бэтээрах он ясно видел и каски – видимо, не вся инфантерия решилась подставляться под пулеметный огонь, рассчитывая, что противотанковых пушек у русских немного. Только на этот счет они сильно заблуждались.
– Подвела вас самоуверенность, фашики, – с облегчением пробормотал Николай Михайлович. Он знал, что немцы действуют напористо, постоянно ищут стыки и слабые точки в обороне, где и наносят удар. Совершив прорыв, идут в глубину. Группы сопротивляющихся окружает пехота и уничтожает в самые короткие сроки. Здесь задействуют против ДОТов саперов с тротилом и огнеметы, расстреливая амбразуры из танковых пушек.
Отличная тактика!
Но есть одно-единственное уязвимое место, своего рода ахиллесова пята. Германские панцер-дивизии никогда не отрывались от хороших дорог, гравийных или асфальтированных, ведь первый же дождь превратит русские проселки в бездорожье. На это Гловацкий надеялся, специально подставляя под удар немцев гарнизоны ДОТов, что перекрывали важные направления, держа дороги под огнем.
Танковая лавина немцев, сползая с «гребня», неожиданно встала как вкопанная перед кустами, что маскировали многорядье толстых бревен, вкопанных в землю, те
