— Волки?
— Спроси его об этом как-нибудь.
— Не больно-то он разговорчив, особенно со мной.
Адриан снял с перил щетку и провел ею по спине Танцорки. Лошадь не надо было чистить, но он подумал, что ей это будет приятно.
— Думаю, ты прав! Да и истории его весьма печальны, но что еще может рассказать человек, которому в семилетнем возрасте приходилось душить своих друзей, чтобы выжить. Примерно в этом возрасте Ройс совершил первое убийство. Вообще-то он не знает, сколько ему лет, понимаешь ли. Ему недоступно многое из того, что мы считаем само собой разумеющимся.
— Как вы познакомились?
— Я его купил, — сказал профессор.
Адриан замер.
— Так… Это не совсем то, что я ожидал услышать.
— А чего ты ожидал?
Адриан вскинул руки, как бы сдаваясь. Он и в самом деле не знал.
— Ну… в любом случае не этого.
— Видимо, мои приятные манеры ввели тебя в заблуждение, и ты решил, что я осуждаю рабство.
— Он ваш раб? — ужаснулся Адриан.
Танцорка повернула голову и ткнулась в него носом. Адриан все еще держал в руке щетку, но забыл, для чего она ему нужна.
Аркадиус рассмеялся:
— Нет, конечно. Я действительно осуждаю рабство и считаю сию практику отвратительной, да и Ройс убил бы меня, реши я провернуть что-нибудь подобное. Он вообще ненавидит, когда его контролируют, так что я, как ни странно, одновременно его заклятый враг и лучший друг. Между этими понятиями очень тонкая грань. Как будто дружишь с тигром.
Адриан уставился на него.
— Вы сказали, дружишь с тигром?
— Да. А что?
— Просто вы не первый, кто сравнивает его с тигром.
— Это важно?
— Не знаю…
Аркадиус посмотрел на него с любопытством, но Адриан не стал ничего объяснять. Ему вообще не хотелось об этом думать, просто показалось весьма странным, что два человека использовали в отношении Ройса слово «тигр» — два человека, которые, скорее всего, никогда не видели живого тигра. Но Адриан видел.
Танцорка переступила с ноги на ногу и принялась хвостом отгонять муху. Вспомнив о щетке, Адриан снова занялся лошадью.
— Так почему вы еще живы? — спросил он профессора. — Вернее, почему он вас до сих пор не убил?
Аркадиус снял с крюка на стене пустое ведро, перевернул его, поставил на землю и осторожно уселся.
— Если я слишком долго стою, у меня начинает болеть спина, а я простоял на ногах большую часть лекции. Надеюсь, ты не возражаешь, если я присяду. Возраст — отвратительная штука. Может, поэтому Ройс меня не убил, оставил страдать, а может, в нем еще осталось немного человечности. Видишь ли, он был заключенным в Манзанте, в соляной шахте. Воистину чудовищное место. Говорят, соль там высасывает из человека душу, прежде чем забрать у него жизнь. Я дорого заплатил за его освобождение, но при условии, что он пойдет со мной. Он согласился и позволил мне учить его.
— Разве разумно было его освобождать? Насколько мне известно, люди обычно попадают в тюрьму не случайно.
— Это никоим образом не было случайностью, хотя, как ни странно, его туда отправили за преступление, которого он не совершал.
— Сомневаюсь, что есть хоть какие-то преступления, которых этот человек не совершал.
— Наверное, ты прав. Я не совсем точно выразился. Он не совершил то конкретное преступление, за которое его посадили в тюрьму. — Старик скривился, стараясь занять более удобную или хотя бы менее болезненную позу. Видно было, что сидеть на ведре в конюшне ему нравилось не больше, чем Адриану путешествовать под дождем.
— Зачем вы пришли сюда и рассказываете мне все это? — спросил Адриан. — Чтобы заставить меня пожалеть этого парня? Он не особенно вызывает жалость.
— Я пытаюсь помочь тебе понять его. Показать тебе, что он — продукт той жизни, которая выпала на его долю, и людей, которых он в этой жизни встречал.
— Зачем?
— Потому что я надеюсь, ты это изменишь. Все, кого он знал, ранили, предавали или бросали его.
— Понятно почему.
— Я думаю, ты поймешь, что у него есть скрытые достоинства, как и у всех нас. Он бы тоже оказал на тебя положительное влияние.
— Не вижу, каким образом. Убивать я уже умею. Или вы считаете, что он научит меня, как избавляться от угрызений совести?
— Нет, конечно. Видишь ли, ты слишком рано ушел из дома, твой отец не успел объяснить тебе многие важные вещи. С тех пор ты жил в военных лагерях или в еще более дурных условиях. Это изолированное существование, извращенный микрокосм, фальшивый аналог реальности. Реальный мир не живет по правилам, и то, что в тебя вбили Данбери и жизнь в бараках, — лишь бледное подражание тому, с чем тебе предстоит столкнуться. Ты не видел, как работает сей ужасный механизм, тебя не кусало чудовище. Согласен, Ройс слишком циничен, ты, однако, чрезмерно доверчив.
— Я не чрезмерно доверчив.
— Тебя уже едва не убили на той барже, и Ройсу ты по меньшей мере обязан жизнью. Ты не обратил внимания на очевидное, Ройс же мгновенно во всем разобрался, вот и лишнее доказательство, что тебе есть чему у него поучиться. Ройс умеет выживать. Ты никогда не видел чудовища, а он всю жизнь провел у него в желудке, но ухитрился сделать так, чтобы его не переварили. А учитывая, что Ройс занимается крайне опасным делом, ему бы не помешали некоторые твои умения, которым обучил тебя отец. Ему бы пригодился человек, который в момент опасности может его прикрыть. При всех его способностях глаз на затылке у
