Тот резко откинулся, и в грот вбежал командир одного из малых джамаатов Исрафил, легко раненный в голову и не успевший сделать себе перевязку. За ним следовал Салих из моей личной охраны. Оценить ситуацию они не успели, сразу упали, сраженные короткими очередями Жеребякина.
Но мне показалось, что полог при входе зацепился за камень и закрылся не полностью. Видимо, трое моджахедов из моей личной охраны, которые оставались снаружи, что-то увидели или услышали грохот, раздавшийся при падении оружия на каменный пол. В грот они ворвались совсем неразумно, без подготовки. Им следовало бы содрать полог и, оставаясь самим в темноте, посмотреть, что происходит в освещенном командирском гроте. Но факт остается фактом, и уже ничего переменить было невозможно. Мои люди просто вломились в грот, на ходу поднимая свои автоматы.
Старлей Жеребякин опередил их. Оказалось, что он умеет стрелять быстрее, чем трое моджахедов моей охраны. Этот офицер бил от пояса, и достаточно точно, в головы, как и предупреждал.
«Достаточно» потому, что полной точности все же не было. Если две головы оказались пробиты пулями, то по черепу Латифа скользнула только одна. Естественно, крови сразу пролилось много. Удар, хоть и касательный, все же был тяжелым. Латиф упал и на несколько секунд потерял сознание.
А старлей Жеребякин, не обращая на меня внимания, легко перескочил к пологу и выглянул из-за него.
Стараясь не делать резких движений, на которые неплохо реагирует периферийное зрение, я вытащил пистолет. Обычно я держу его в кобуре под брючным ремнем, причем всегда на спине. Так она никому не бросается в глаза. Я даже не знал еще, для чего именно вооружился. Просто сработала привычка военного человека – когда вокруг стреляют, держать оружие наготове.
Но я еще не знал, не решил, в кого должен стрелять. Конечно, там, в пещере, моджахеды, подготовленные мною, вели неравный бой со спецназом военной разведки.
Что-то словно толкнуло меня в затылок. Я повернулся боком, принял классическую спортивную позу стрелка из пистолета, поднял его, чтобы прицелиться в старшего лейтенанта Жеребякина, часть головы и корпуса которого прикрывались пологом.
В этот момент Латиф оперся на руки, с трудом оторвался от каменного пола, тут же упал на бок и подтянул к себе за ремень автомат убитого товарища. Чужое оружие оказалось ближе к нему. Ствол, как я видел, был направлен в спину старлея. Может быть, бронежилет и спас бы его. Но все получилось как-то само собой. Не осознавая, что делаю, я с двух шагов выстрелил Латифу в затылок. Он упал подбородком на пол, и его широкая, давно не стриженная борода задралась к носу. Где-то рядом, видимо, было выходное отверстие, и эта самая борода сразу пропиталась кровью.
Жеребякин обернулся на мой выстрел. В его взгляде я прочитал откровенное удивление.
Мне пришлось объяснить:
– Латиф хотел тебя застрелить…
Я показал стволом пистолета на моджахеда, только что убитого мной, моего подчиненного, надежного, верного телохранителя, всегда готового прикрыть меня. Я сам еще толком не понимал, как мог это сделать и, главное, ради чего выстрелил. Я же только что собирался стрелять в старшего лейтенанта, а вовсе не в лохматый затылок Латифа.
Жеребякин, кажется, нисколько не удивился всему этому. По крайней мере, вопрос из его взгляда сразу ушел. Он снова высунулся за полог и принялся наблюдать за тем, что происходило в большой пещере.
Только минуту назад я сам желал выглянуть и посмотреть, что там случилось с моим джамаатом, которому, возможно, требуется моя подсказка и мой боевой опыт. Но после своего выстрела я отчего-то вдруг потерял ко всему интерес, прислушивался к звукам, доносившимся из пещеры, но различал только выстрелы моих моджахедов. Короткие автоматные очереди бойцов спецназа благодаря глушителям были совершенно неслышимыми. Я легко определил, что мои моджахеды стреляют все реже и реже. Должно быть, спецназовцы существенно проредили ряды джамаата, положение которого стало катастрофическим. Теперь уже мое вмешательство не смогло бы изменить ситуацию.
Старлей Жеребякин поднял автомат, выступил за полог в темноту и дал четыре короткие очереди. Я стоял рядом с пологом, поэтому слышал слабый звук выстрелов. После этого Жеребякин уже стрелял одиночными, то есть выборочно. Это означало, что в джамаате осталось считаное количество бойцов.
Но в меня, насколько я понимал ситуацию, старлей Жеребякин стрелять не собирался. Он готовил мне другую участь, и я, говоря честно, не знал, лучшую или худшую. Этот гуманист собрался передать меня на воспитание старшему брату.
Скоро автоматные очереди моих моджахедов вообще перестали звучать. Видимо, как я рассудил по этому факту, спрятаться за камнями было выгоднее, чем отстреливаться. Вообще-то, боевая статистика говорит, что для попадания в одного противника боец тратит как минимум около двухсот патронов. Но стрелять в белый свет я своих моджахедов тоже не обучал. Они эту истину усвоили хорошо.
Однако старший лейтенант Жеребякин стрелять продолжал. Цели ему были видны. Старлей находился за спинами бойцов моего джамаата.
Но спецназ пока в атаку не шел, однако скоро раздалось несколько взрывов ручных гранат. По звуку я легко определил, это «Ф-1», осколки которых обладают страшной убойной силой. Должно быть, спецназовцы были уже предельно близко от бруствера и бросали гранаты за него, чтобы осколки били моджахедов в спину. К ним самим лететь осколкам не позволял бруствер, от которого они рикошетили…
Глава одиннадцатая
Командир взвода старший лейтенант Жеребякин
Старший сержант Раскатов, как мне подумалось, очень старался избежать потерь. Не меньше, чем обычно к этому стремлюсь я, если даже не больше. Ему хотелось зарекомендовать себя хорошо, чтобы заработать отличную характеристику для поступления в училище. Дескать, вот он я, старший сержант, уже практически готовый командир взвода. Поэтому он предпочитал вести позиционную перестрелку на короткой дистанции, где мои бойцы за счет оптики и тепловизоров имели значительное преимущество.
Это было в принципе правильное решение. Гораздо более разумное, чем стремительная атака, подавляющая противника. Хотя организовать ее тоже было можно. Для этого следовало первоначально разделить взвод надвое. Одна половина бойцов ведет огонь вместе со снайперами, вторая смещается ближе к противнику. Потом они меняются местами.
Но в такой атаке слишком велик вес любого случайного выстрела, очереди, которая неизвестно кому и в какое место достанется. Поэтому старший сержант предпочел вести позиционную перестрелку. Тем более что торопиться взводу было некуда. По времени проведения операции нас никто не ограничивал, кроме обстоятельств, возникающих на местах.
Позиционная
