Имея в виду данную особенность, можно объяснить некоторые политические установки. Например, «передо мной лежит список из двухсот шпионов-коммунистов, внедренных в Госдепартамент» – тут явно слышится воображаемая угроза[392]. Разница в восприятии опасности не обязательно касается политических ситуаций, это более общий феномен. В одном исследовании испытуемые должны были быстро выполнить определенное задание, в то время как на экране мелькали слова. Авторитарные консерваторы – но не либералы – быстрее реагировали на слова, ассоциирующиеся с чем-то страшным: «болезнь», «змея», «бандит», чем на нейтральные (например, «телескоп», «дерево», «столовая»). Далее, консерваторы чаще либералов соотносят слово, например, «разрыв» со словом «граната» (а не со словом «нитка» или «отношения»)[393]; они скорее воспримут неопределенное выражение лица как угрожающее, их легче настроить на ассоциирование негативных и нейтральных стимулов (но не позитивных и нейтральных). Республиканцам в три раза чаще, чем демократам, снятся кошмары, и в этих кошмарах, что показательно, присутствует тема потери власти. Часто говорят, что консерватор – это либерал, переживший нападение на своей шкуре.
Существует т. н. теория управления страхом смерти, тесно связанная с описанным выше. Она гласит, что психологически консерватизм уходит корнями именно в этот страх. В подтверждение приведем результаты эксперимента: если настроить людей на мысли о собственной смертности, то они склонятся в сторону консерватизма{730}.
Разное восприятие опасности помогает объяснить различия во взглядах на роль правительства: обеспечивать людей (левые взгляды: упор на социальные службы, образование и т. д.) или защищать людей (правые взгляды: упор на закон и порядок, военную мощь и пр.)[394].
Ужас, тревога, страх смерти – невесело приходится правым. Но, несмотря на это, по данным международного исследования, правые оказались счастливее левых{731}. Почему? Может быть, дело в более простых ответах на жизненные вопросы, когда нет нужды постоянно корректировать свои внутренние побуждения. Или, как считают авторы исследования, оправдание социальной системы[395] позволяет консерваторам логически рационализировать неравенство и таким образом ощущать меньший дискомфорт по этому поводу. С углублением экономического неравенства разрыв между ощущением счастья у правых и левых расширяется.
Как мы уже подчеркнули, политическая идеология – это только одно из проявлений интеллектуального и эмоционального стилей мышления. Вот превосходный пример: готовность четырехлетнего малыша играть с новой игрушкой предсказывает его готовность, уже став взрослым, принять, скажем, попытки США наладить новые отношения с Ираном или Кубой{732}.
И естественно, немного биологической канвы
Мы видим, что политическая ориентация: а) представляет собой устойчивую и внутренне последовательную и непротиворечивую систему взглядов касательно самых разных вопросов; б) является проявлением совокупности определенных когнитивного и аффективного стилей.
Заглянув глубже, поищем ответ на вопрос, каковы биологические корреляты разных политических ориентаций.
Опять сосредоточим внимание на зоне островка и его роли в оформлении отвращения к запаху и вкусу у млекопитающих, а также морального отвращения у людей. Вспомним из предыдущей главы, как легко можно вызвать ненависть к Чужим, предложив представить их физически неприятными. Когда у человека при мысли о Чужих активировался островок, считайте, что задача «насаждения» в него геноцида успешно выполнена.
Еще раз напомню о замечательном эксперименте: испытуемых посадили в комнату, где сильно пахло из мусорного ведра, – и они выдали более консервативные ответы{733}. Если островок задыхается от запаха тухлой рыбы, вы с большей вероятностью назовете действие Чужого «совершенно неправильным», чем просто «отличным от Нашего».
А это, в свою очередь, приводит нас к необычайному открытию: оказывается, у консерваторов более низкий порог отвращения, чем у либералов. В одном исследовании респондентам предлагали смотреть на эмоционально-позитивные или негативные картинки[396] и при этом измеряли кожно-гальваническую реакцию (КГР, косвенный показатель возбуждения симпатической нервной системы). Самый сильный ответ автономной нервной системы на эмоционально-негативные (но не позитивные) образы показали консерваторы, выступавшие против гей-браков и добрачных интимных отношений (но не те, кого больше волновали проблемы внесоциальной сферы – как, например, свобода торговли или контроль за оборотом оружия). Беспокойство по поводу гигиены и чистоты с уверенностью предскажет высокую оценку святости{734}.
Если консерваторам показывать что-то физически неприятное, они с меньшей вероятностью будут прибегать к стратегии сдвига внимания и акцентов (например, при виде чего-то гадкого они, скорее всего, не подумают, что «этого не может быть, это наверняка специально подстроенная сцена»). А если их (но не либералов) специально попросить использовать такую стратегию («Попробуйте взглянуть на эти картинки отстраненно, не включая эмоций»), они неожиданно проявят меньше консерватизма. И наоборот, стратегия подавления («Не показывайте эмоций при виде этой картинки») в данном случае не сработает. Если же, как мы уже отмечали, либерал голоден, устал, спешит, отвлекается, если ему противно, то он начинает сильнее склоняться к консервативным взглядам. Сделайте консерватора более эмоционально отстраненным при виде чего-то физически неприятного, и он станет либеральнее{735}.
Таким образом, в социальных вопросах политическая ориентация отражает чувствительность к физическому отвращению и указывает, как с этим отвращением справляться. Вдобавок, если консерваторам предстоит оценить моральность или аморальность происходящего, они с большей вероятностью будут ориентироваться на чувство отвращения. И тут как раз настало время вспомнить Леона Касса, биоэтика с мороженым, которое нельзя слизывать. Он возглавлял Совет по биоэтике при правительстве Джорджа Буша-младшего. В силу того, что Касс был ярым противником абортов, Совет сильно ограничил исследования эмбриональных стволовых клеток. Касс провозглашал «мудрость отвращения» – по его мнению, гадливость по отношению к вещам, подобным клонированию человека, является «эмоциональным выражением глубинной мудрости, которая не может быть в точности передана словами». И если вы хотите разобраться, что такое хорошо и что такое плохо, вам в этом поможет физиологическая мудрость – независимо от последующей рационализации. Чтоб не стошнило – бей что есть силы{736}.
Колоссальные изъяны в подобных рассуждениях очевидны. Разным людям отвратительны разные вещи; кого стошнит первым? И вообще, многое когда-то считалось мерзким, а теперь оно видится по-другому (например, в начале XIX в. идея предоставления черным рабам равных прав с белыми показалась бы белым американцам не только небывалой, но еще и отвратительной). Иногда становится физиологически противно от тех обычаев или предметов, к которым люди не испытывали отвращения в прошлом. Отвращение – это очень подвижная штука!
Все эти явления, завязанные на работе островка, частично объясняют разницу в политической ориентации; к этому мы вернемся в главе 17{737}. Давайте рассмотрим дополнительные нейробиологические отличия. Либерализм ассоциируется с большим количеством серого вещества в поясной коре (и ее ролью в проявлении сочувствия). При этом консерваторам свойственна
