Итак, животные выбирают определенный способ поведения не потому, что он лучше, а потому, что остальные поступают так же. Даже еще удивительнее: конформизм у животных может пойти им во вред. В эксперименте 2013 г. Эндрю Уайтен из Сент-Эндрюсского университета выдал мартышкам-верветкам две корзины с кукурузой: в одной была кукуруза, покрашенная в розовый цвет, а в другой – в голубой{744}. Кукуруза одного цвета была вкусной, а в другую добавили горечи. Мартышки научились избегать горькой кукурузы и месяц спустя ели кукурузу только «вкусного» цвета – даже после того, как в початки другой окраски перестали добавлять горькую приправу.
Рождавшиеся малыши и перешедшие из других групп взрослые учились выбирать для еды то же, что и все остальные. Другими словами, половина годной пищи пропадала из-за того, что ее потенциальные едоки чувствовали необходимость «быть как все» – брести со стадом, как овцы, прыгать со скалы, как лемминги. Вот аналогичный и яркий пример из жизни людей: при угрозе жизни (например, пожар в ресторане) люди часто пытаются спастись, следуя за толпой, хотя знают, что бегут не в том направлении.
В определенном возрасте у людей особо заметно, насколько глубоки корни конформизма и послушания. Как подробно разбиралось в главе 7, миллионы работ написаны по поводу конформизма у детей и давления сверстников. В одном добротном исследовании был продемонстрирован постепенный ряд проявлений конформизма при переходе от животных к людям. Мы говорим о работе, в которой шимпанзе с большей готовностью подхватывал какое-то поведение, если наблюдал его у трех особей по разу, чем если это действие три раза повторяла одна особь. То же самое наблюдалось и у двухлетних детей.
Мы реагируем конформистски и в духе повиновения с поразительной быстротой: мозгу обычного человека требуется меньше 200 мс для фиксации того, что группа выбрала ответ, отличный от того, что дал он, и 380 мс – для активации определенного контура, предсказывающего смену мнения. Наши мозги устроены таким образом, чтобы помочь нам встроиться в коллектив меньше чем за секунду{745}.
Нейронная основа
Описанное выше исследование поднимает вопрос, что происходит в мозге при нашем встраивании в коллектив. На сцене появляются уже известные нам исполнители, знакомые участки мозга.
Повсеместно принятая теория социальной идентичности гласит, что на формирование нашего самовосприятия сильнейшим образом влияет социальный контекст, т. е. группа, с которой мы себя идентифицируем или не идентифицируем[402]{746}. Согласно данной теории, проявление конформизма и повиновения – это, безусловно, способ избежать наказания. Но в той же мере, если не больше, этим можно получить позитивные ощущения от «вписывания в коллектив». Когда мы подражаем чьим-то действиям, у нас активируется дофаминовая мезолимбическая система[403]. Когда в тестах мы совершаем неправильный выбор, то снижение дофаминэргических показателей оказывается меньше, если эта ошибка коллективная, нежели если это было единоличное решение. Принадлежность к группе ведет к ощущению безопасности.
Существует огромный массив исследований, в которых человека изучают примерно в такой ситуации: испытуемый, член некоторой группы, отвечает на ряд вопросов, затем обнаруживает, что – ох, нет! – все его «согруппники» ответили по-другому, и тогда ему дают возможность изменить мнение{747}. Миндалина и зона островка вполне предсказуемо возбуждаются, обнаружив, что вы идете не в ногу; чем больше возбуждение, тем с большей вероятностью вы измените свою точку зрения и тем более устойчивым будет новое, измененное мнение (в противоположность быстропроходящей смене мнения в ситуации уступки требованиям внешнего, публичного конформизма). Это глубоко социальный феномен: люди с большей готовностью изменят свою позицию, если вы покажете им фотографии одного или нескольких человек, придерживающихся другой точки зрения.
Когда до вас доходит, что вы оказались в оппозиции ко всему остальному коллективу, то в вашем мозге одновременно активируются (эмоциональная) вмПФК, передняя поясная кора и прилежащее ядро. Это те нейронные контуры, которые вовлечены в «обучение с подкреплением», т. е. когда мы учимся модифицировать поведение в соответствии с сигналом обратной связи – получаем мы от действия ожидаемый результат или нет. Стоит попасть в ситуацию, где все остальные с вами не согласны, как эта нейронная сеть активируется. О чем это говорит? Нет, не о том, что вы отличаетесь от остальных. А о том, что вы неправы. Потому что отличаться от остальных = быть неправым. Чем сильнее активация этого контура, тем скорее вы измените свои ответы, чтобы «все было как у всех»{748}.
Как и в большинстве работ по нейросканированию, результаты этих исследований основаны на корреляциях. В 2011 г. была выполнена одна особо важная работа: в ней применили транскраниальную магнитную стимуляцию, чтобы временно дезактивировать вмПФК; испытуемые после этого гораздо реже меняли свое мнение из соображений «быть как все»{749}.
Теперь вернемся к разнице между двумя конформистскими сценариями. Сценарий первый – человек следует такой схеме: «Знаете, если все говорят, что видели Б, то, наверное, я тоже видел Б; ладно, это не важно». И другой сценарий – «Я теперь подумал, что на самом-то деле не видел А; наверное, я видел Б; вообще-то я уверен, что видел Б». Второй сценарий связан с возбуждением гиппокампа – ключевого участка мозга, когда дело касается обучения и памяти: чтобы пересмотреть поведение, вам придется буквально пересмотреть ленту памяти. Весьма показательные результаты дало другое исследование: процесс «соглашательства» активировал также и затылочную кору, т. е. участок мозга, отвечающий за первичную обработку зрительной информации: прямо так и слышишь, как лобная и лимбическая зоны мозга дружно пытаются убедить затылочную кору, будто на самом деле она увидела совсем-совсем не то, что увидела. Как мы все хорошо знаем, учебники истории пишут победители (в нашем случае победителем является мнение большинства), так что лучше уж всем остальным свои исторические книжицы переписать побыстрее. Война – это мир. Свобода – это рабство. Вам просто показалось, что та точка красная, на самом деле она синяя{750}.
Таким образом, нейробиология конформизма проявляется сначала ответной волной тревоги, и, когда она «накатывает», мы принимаем наше отличие от других за свою неправоту; затем следует когнитивная работа, необходимая для смены мнения. Понятно, что эти выводы были сделаны в условиях искусственного мира экспериментов. Поэтому их можно считать лишь отголоском того, что происходит с человеком, оказавшимся в оппозиции к остальным 11 присяжным, – а ведь от него требуют присоединиться к толпе, жаждущей суда Линча, и перед ним стоит выбор между глубоким одиночеством и проявлением конформизма.
Какие нейробиологические процессы запускают повиновение власти, когда человеку приказывают сделать что-то, с чем он не согласен, совершить что-то плохое? Примерно та же их комбинация, что и при включении конформизма: вмПФК и длПФК
