– Есть у меня такой комбат – князь Сергей Багдасаров. Он вначале разведротой командовал, а потом батальон принял и из всех сделал разведчиков-головорезов. Вот ему бы я и поручил выследить и уничтожить вражеский десант. А ждать высадки надо именно с севера. Японцы-то понимают, что их там никто не ждёт.
– Добраться туда вы сможете только морем. А потому грузитесь-ка обратно в эшелон и дуйте во Владивосток. Там дадим вам крепкий корабль, запасов на всю зиму и весну. Так что – в добрый путь!
* * *Когда я вошёл в наш салон-вагон, то к своему удивлению застал Зину вместе с Оленькой. Оказалось, что та сбежала из Смольного, записалась сестрой милосердия и прибыла сюда вместе с полком Галкина.
– Да как же ты могла на такое решиться? Тебе же 16 только весной будет. Сейчас доедешь с нами до Владивостока, а оттуда первым же курьерским обратно в Питер!
– Никуда я не поеду. Только разве что со своим полком! – твердо сказала Ольга и глянула в окно вагона. По платформе, нервно куря папироску, ходил бравый майор фронтовой разведки князь Сергей Багдасаров.
– Девочки! Не ссорьтесь. Вот доедем до Владивостока, там и решим кто куда. А пока приглашай сюда вон того майора – будем знакомиться. Ваш полк тоже через час во Владик отбывает.
Когда подъезжали ещё только к Уссурийску, уже было решено, что Успенский собор на Светланской самое лучшее место для венчания.
На все увещевания Зины, что для Оленьки было бы легче перезимовать тут, во Владивостоке, у будущей княгини был один аргумент:
– Жены декабристов с мужьями на Сахалинской каторге зимовали и ничего, а мы-то чай не на каторгу едем!
И не поспоришь. Свадьбу отмечали всем полком. Наши-то жены сами недавно только из-под венца, так завалили Олю нарядами. А местное купечество враз смикитило через какие ворота можно к новому военному начальству подъехать и столько соболей и чернобурок понавезли, что хоть вагон можно было ими обить и изнутри и снаружи. И ведь не откажешься от такой откровенной взятки – свадебный подарок. Пришлось принять.
* * *Как бы тщательно мы не готовились к войне, она началась неожиданно. Чуть ли не целая японская эскадра атаковала в Чемульпо наш «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец». Заставили-таки самураи наши корабли выйти из бухты и принять бой. Да как на грех мимо проходил Рожков с половиной своей эскадры – перегонял её в Шанхай. А по пути решил и прочесать Жёлтое море к востоку от Кореи. Увидал в перископ, что по Варягу ведут огонь чуть ли не дюжина кораблей под японским флагом и с криком:
– Полундра! Наших бьют! БЧ-3! Торпедная атака! – крутанул рули на сближение. Что было дальше, мне потом уж рассказал капитан 1-го ранга Руднев. Комендоры с «Варяга» и «Корейца» только начали пристрелочный огонь, как японский крейсер «Асама» вдруг вздыбился и переломился пополам. Руднев ясно видел, что его первый залп был с недолётом, но видать один снаряд долетел и угодил в крюйт-камеру Асамы. Он затонул в считанные минуты. Дальше бой был всё чудесатей и чудесатей. Только «Кореец» наведёт свои пушки на вражеский корабль, а тот уже взрывается. Только Руднев даст команду огонь из главного калибра по одной цели, как взрываются две другие. Может прицелы у пушек посбивались? И часа не прошло, как почти вся эскадра адмирала Уриу или пошла на дно, или лежала на боку. Один только крейсер «Токачихо» стоял в отдалении и в него даже не стреляли. Но и он, когда бой уже прекратился, вдруг взорвался. Наверно застрелился с того перелягу. А «Варяг» и «Кореец» отправились во Владивосток залечивать раны. Всё же и в них маленько прилетело от целой эскадры противника.
– Всеволод Фёдорович. Я думаю, что в том бою на Вашей стороне была богиня победы НИКА. Вы уж при случае выкатите капитану первого ранга Рожкову пару ящиков коньяка «Камю». Он этой НИКе верный поклонник и знает, как поступить с таким даром этой Богине.
– Да что там пару! Дюжину выкачу такому божеству– НИКА нас всех спасла!
* * *И так война началась. Всем Командармам были отправлены телеграммы открытым текстом: – «Дарите женщинам мимозы!»
А Ламин с Колчаком получили на свои авианосцы радиограмму: «Над всей Японией безоблачное небо!»
Во всех газетах мира, как по команде, появились слова Николая Второго:
– «Российская Империя объявляет Японское, Жёлтое и Восточно-Китайское моря театром военных действий. Все корабли под любыми флагами будут считаться враждебными и пойдут на дно незамедлительно. Японские прибрежные воды в Тихом океане на расстоянии ста морских миль от берега, так же подпадают под действие этого объявления!»
Это был не ультиматум, не предупреждение и даже не угроза. Это было просто объявление на первой полосе, типа: – «Меняю тёщу с мезонином на двухмоторный самолёт!»
Но вот кто после такой объявы захочет сунуться в эти воды – вопрос.
Япония начала оккупацию Кореи. Им никто не мешал. Транспорты самураев перевозили войска, артиллерию, боеприпасы и всякую всячину на побережье Кореи. Император Мацухито был в восторге. Русская авиация, которой его так пугали, стояла на приколе. Лишь изредка над корейским полуостровом на большой высоте проплывали «Орланы». Так продолжалось чуть более месяца.
Войска скапливались из-за отсутствия дорог. Все склады в портах были забиты до отказа. Но вот наступил обычный День 8-е марта. Почему-то именно в этот день всем русским лётчикам захотелось преподнести подарки своим любимым женщинам в России. Но до родных и близких было далеко. Тогда пилоты взяли подарочки иного рода и преподнесли их японцам. Но не женщинам, а мужчинам. И не мимозы, а подобие шимозы. Наш-то динамит был понадёжнее. Сразу пять авиакорпусов поочерёдно сбрасывали свои подарочки на скопления войск и техники противника. Когда Волковцы и Фроловцы отбомбились, им на смену подоспели Маркеловцы. Так впервые мир узнал словосочетание – «ковровая бомбардировка». А вот Зубовцы в этом шоу не участвовали. Они методично бомбили все военные заводы на острове Хоккайдо. И весь этот праздник огня и металла продолжался неделю. Но если все пилоты делали по одному или по два вылета в день, то я умудрялся взлетать трижды. Пару вылетов на бомбёжку, а третий
