Но когда лаве некуда излиться, она уничтожает вулкан…
Сознание Виктора взорвалось белой вспышкой, в пламени которой исчезли стены старого додзе, изумленное лицо японца и черная тень слева от Виктора, единственным окриком вырастившая на пути голоса непреодолимую преграду…
* * *Он шел среди дымящихся развалин по остаткам асфальтового покрытия, которое совсем недавно было дорогой. То и дело ему приходилось огибать свежие, оплавленные по краям воронки, разбитые, дымящиеся машины, куски кирпичной кладки, вырванные из стен зданий и валяющиеся тут и там… Часто на его пути попадались брошенные в спешке чемоданы, велосипеды, противогазы и другой, никому уже не нужный хлам.
И, конечно, трупы. Или их части, разметанные взрывами снарядов и авиабомб.
Трупы попадались чаще всего. И это было понятно. Последний оплот Империи до конца огрызался остатками выбитых зубов и сломанных когтей, словно загнанная в угол крыса.
Крыса надеялась на оружие, которое ей пообещал тот, кто сейчас восходил на борт японской подводной лодки. Эта лодка должна была увезти его в другую жизнь, где он, возможно, построит другую Империю. Или не построит, а будет просто спокойно жить, сменив имя и внешность, до конца своих дней на золото, которое для него награбили другие.
Крыса не знала, что оружия не будет. Vergeltungswaffen, «оружие возмездия», настоящее оружие возмездия, а не те неуклюжие ракеты, которые в прошлом году испытывали на англичанах, осталось лежать нетронутым.
Его было слишком мало, для того чтобы рисковать.
Проще было рискнуть Империей.
Империю можно возродить.
Уничтоженное абсолютное оружие так и останется уничтоженным навсегда…
Двое русских пехотинцев отдали честь и быстро прошли мимо. Даже если им и показалось странным, что капитан НКВД идет куда-то пешком без сопровождения, свои мысли они оставят при себе. Сяки-но дзюцу, искусство сбрасывания флагов – лучшее средство от воинов противника, когда приходится действовать на их территории. В подразделении «Бранденбург-800» это искусство называли «полной маскировкой».
Оно включало в себя не только переодевание в форму противника, начиная от погон и заканчивая нижним бельем. В голове адепта сяки-но дзюцу должны были быть мысли, соответствующие роду войск и званию, обозначенному на форме.
Потому что ненужные мысли порой рождают лишние слова.
И еще потому, что у противника тоже могут найтись Мастера искусства харагэй, позволяющего общаться, не произнося слов…
Из-за угла полуразрушенного здания навстречу Мастеру шагнул человек, отряхивая с погон старшего лейтенанта Красной армии мелкую известковую пыль.
«А вот и достойное сопровождение», – подумал Мастер.
Человек, шедший ему навстречу, был лучшим. Сначала на ускоренных курсах абвера в Бад-Шандау на Эльбе, а после – в главном учебном центре батальона «Бранденбург» в местечке Квенцгут, расположенном на берегу живописного озера Квенц, служившего полигоном для водолазов и ныряльщиков, а также могилой для неудачников и провинившихся. Обглоданные озерными тварями скелеты на дне озера были хорошим напоминанием для остальных.
Но штурмбанфюреру Граберту не нужны были напоминания.
«Он был бы хорошим самураем, если б родился в Японии», – часто думал Мастер. Сильный, ловкий, исполнительный и до фанатизма преданный делу рейха. Кого еще мог послать Адольф для того, чтобы удостовериться, все ли сделано должным образом, как не лучшего ученика Мастера?
Похоже, в этой стране Граберт был единственным, кому Мастер мог доверять. Эманации почтения, уважения и благодарности не скроешь и не подделаешь. И эти эманации были невообразимо яркими в те моменты, когда у Граберта получался новый этап в овладении микке46. Во время церемонии награждения его Рыцарским крестом они были гораздо слабее.
Вот и сейчас от него исходила та же волна истинно самурайского почтения воина к Учителю.
«Пожалуй, неплохо было бы взять его с собой в Японию, – подумал Мастер. – Хотя… можно ли доверять белым даже в тех случаях, когда они видят в тебе бога?»
Ответа на этот вопрос Мастер не знал до сих пор…
Вместо поклона Граберт приложил руку к козырьку фуражки.
– Здравия желаю, товарищ капитан.
«Приветствую, Учитель» – промелькнуло в голове Мастера.
– Здравия желаю, товарищ лейтенант.
«Приветствую, Ученик».
Обмен словами – элемент полной маскировки. Обмен мысленными образами, непонятными для противника, – элемент обычной работы Мастеров стихии Ветра.
На безымянном пальце левой руки Граберта Мастер заметил серебряное кольцо с изображением мертвой головы и руны «Зиг» – символа победы, который также защищает его владельца от духов и оборотней.
«Одно из двух. Либо парень сильно отличился, удостоился одной из высших наград47 и теперь не может с ней расстаться, нарушая маскировку, либо в последнее время онре48 стали слишком сильно ему надоедать и магия Смерти – единственное, на что он может надеяться».
Ни одно из предположений не казалось правдоподобным, но Мастер не стал ломать голову. Рано или поздно истина все равно откроется.
Полная маскировка не требовала усиленного контроля речи. Речевые блоки были запрограммированы на все случаи жизни, и никто из русских, услышавших разговор двух офицеров, ничего бы не заподозрил. Истинный разговор шел на уровне обмена мысленными образами, отображаемыми иероглифами.
«Вы как всегда безупречны, господин. Я отправил шифрограмму фюреру о том, что задание выполнено».
«И?»
«Фюрер доволен. Он приказал предложить Вам новый контракт».
«Чего он хочет?»
«Он хочет, чтобы Вы добрались до Новой Швабии и возглавили воспитание новой расы сверхлюдей».
«Нет».
«Сумма впятеро против обычной».
«Нет. Он передал номера счетов?»
На лице Граберта не отразилось ничего. Но Мастер понял, что ученик очень огорчен.
Его можно было понять.
За восемь лет Мастер научил его слишком многому, но это было далеко не все. Истинных возможностей микке Граберт так и не постиг.
Что, в общем-то, неудивительно.
Только Мастер стихии Пустоты может действовать, не обращая внимания на границы пространства и времени. До сих пор сам Мастер не был уверен, до конца ли он постиг Величие Пустоты.
Граберт же знал, насколько он далек от этого.
И Мастер был единственным в этом мире, кто мог бы указать ему Путь.
Это Граберт тоже знал наверняка.
«Да, Учитель», – на долю секунды позже, чем следовало, послал мысль Граберт, доставая из планшета конверт и протягивая его Мастеру.
Левой рукой.
Их пальцы соприкоснулись лишь на мгновение.
«Почему левой?» – пришла запоздалая мысль.
И вслед за ней – укол в тыльную сторону ладони.
Мастер усмехнулся.
Ну конечно.
Перстень с изображением мертвой головы наверху на самом деле был не просто высшей наградой рейхсфюрера СС за заслуги перед Третьим рейхом. Способный Ученик превратил его в боевое кольцо-какутэ с шипом на обратной стороне, отравленным ядом торикабуто. Граберт и вправду был лучшим. Любое другое кольцо вызвало бы подозрение. Но не высшая награда умирающей родины Ученика. Ведь и родина Мастера сейчас тоже тонула в огне…
Граберт склонил голову в ожидании удара.
«Почему торикабуто? Ты хочешь умереть вместе со мной?»
Граберт поднял голову и бросил на Мастера взгляд, полный недоумения.
«Есть гораздо более быстрые яды. Почему торикабуто?»
В глазах Граберта промелькнуло отчаяние.
– Воин, потерявший господина, становится ронином, – хрипло проговорил он вслух. – Воин, предавший господина, зовется урагири49. Но господ
