– Ты еще не готов, – разорвал серую муть голос сихана. – У тебя недостаточно знаний и личной силы. Легко войти в страну Токое. Гораздо труднее найти выход оттуда.
Голова кружилась, предметы плавали перед глазами. Но это были знакомые предметы, и даже кошмарная статуя позади учителя казалась почти родной.
– Что это… было?
Он все еще не мог прийти в себя.
– Раньше этим заклинанием синоби стихии Пустоты могли в экстренных случаях войти в контакт с самим Фудо Мео. Теперь же, когда синоби такого уровня исчезли с лица земли, это лишь простейший вход в страну Токое. Переплетя пальцы в положение печати «хэй», произнося дзюмон63 Фудо Мео и неотрывно смотря в центр мандары64, ты мобилизовал энергию для перехода в любую точку Вселенной.
– И что бы было, если бы я… перешел?
Голова кружиться перестала, но мутило примерно как после хорошего нокаута.
Старик засмеялся.
– Сейчас ты мог перейти лишь границу между живым и мертвым. Твое сознание без остатка поглотила бы Пустота, как это случается с обычными людьми. А здесь, – сихан ткнул посохом в пол додзе, – остался бы труп. Лишь безупречный Воин способен следовать путями синоби без вреда для себя. Пока у него хватит на это личной силы.
– А как копить эту личную силу?
– Сила духа куется в тренировках тела и сознания. Чем больше ты тренируешься и в том и в другом, тем выше уровень твоей личной силы. И тем быстрее она восстанавливается после выполнения магических приемов.
– Все равно не понял, – сказал Виктор. – Скажем, сейчас мое хилое сознание поглотила бы страна Токое, а я сам остался бы здесь в виде трупа. А безупречные Воины тоже перемещались только сознанием?
Старик усмехнулся.
– У безупречного Воина сознание неотделимо от тела. До тех пор пока он сам не решит их разделить.
* * *Две тысячи четыреста пятьдесят семь… Две тысячи четыреста пятьдесят восемь… Две тысячи четыреста пятьдесят девять…
Боли практически не чувствуется, несмотря на то что верхний слой веревок сихан срезал, а второй постепенно превращается в трепещущие на ветру лохмотья. Удары падают на бревно со скоростью восемьдесят ударов в минуту. Это выверено точно – первое время старик ставил на землю обыкновенные часы, заодно тренируя у ученика чувство ритма и времени. Конечно, можно пробить и сто, и даже сто шестьдесят ударов. Но после этого будешь минут десять дышать как тот древнегреческий парень, что на своих двоих отмахал сорок километров и, загнавшись, помер. И зачем было пехом в такую даль переть? Непонятно. Лошадей у них тогда не было, что ли?..
Правда, в последнее время сихан потребовал после каждой тысячи ударов вставлять минуту двойной нормы. Те самые сто шестьдесят ударов. А после – отдых трусцой вокруг озера с новыми «стельками», шипы которых по милости престарелого садиста удлинились втрое. Как и палки. Которые теперь при сидячем отдыхе опускать на землю категорически не разрешалось.
– Неплохо, нинге, – раздалось за спиной.
Виктор обернулся.
Стоя за его спиной в небрежной позе, Масурао одобрительно улыбался. Над его левым плечом торчала рукоять боевого меча. А перед ним смиренно стояли на коленях два человека. Головы несчастных были запрокинуты назад, так как Масурао жестко держал их за волосы обеими руками.
«Похоже, те самые китайцы, о которых говорил Колян», – промелькнуло в голове Виктора.
– Из тебя может получиться толк, белая кукла, – продолжал Масурао, белозубо скалясь. – Но знаешь, чего тебе будет всегда не хватать?
Масурао отпустил волосы людей, и те инстинктивно качнулись вперед…
Вернуться в исходное положение они не успели.
Меч Масурао, описав сверкающую дугу, одновременно снес головы обоим несчастным.
Окровавленные обрубки шей одновременно ткнулись в мерзлую землю. Одна из голов подкатилась к ногам Виктора, прыснув алой струей на босую ступню.
– Говорят, ты учишь японский, – усмехнулся Масурао. – Так вот, запомни – это называется саккацу, свобода убивать. Один из основных принципов синоби. Но в твоей глупой голове слишком много мыслей о добре, зле и другой подобной ерунде. Поэтому тебе никогда не стать настоящим Воином Ночи. Ты навсегда останешься куклой.
Меч Масурао распорол воздух. Кровь убитых, слетев с полированной поверхности клинка, выписала на вытоптанной поверхности тренировочной площадки идеальную прямую линию.
– Запомни это тибури, кукла, – сказал Масурао, вкладывая сверкающий на солнце меч в ножны за спиной. – После того как мой меч пройдется по твоей шее, я начерчу такое же и заставлю твою мертвую голову смотреть на него, пока в ее глазах не угаснет жизнь…
– …Как я вижу, здесь побывал Масурао, – задумчиво сказал сихан, хмуря седые брови…
Комок стоял в горле, мешая дышать.
Это был не сон.
Голова убитого китайца лежала на земле, и ветер играл ее волосами, норовя опрокинуть и покатить по площадке, словно забытый хозяином футбольный мяч.
– Чрезмерное чувство собственной важности когда-нибудь подведет его, – продолжал сихан. – Ну куда это годится – выписывать тибури в форме иероглифа «один». Неужто он и вправду думает, что везде и во всем будет первым?
– Думаю, он просто понимает, что всегда будет одинок, – сглотнув комок, хрипло произнес Виктор. – Кто ж окажется настолько ненормальным, чтобы быть рядом с таким ублюдком?
Сихан с грустью покачал головой.
– Если бы ты знал, как ты ошибаешься, – произнес он. – Подобное тянется к подобному. Это благородство и добродетель всегда будут в одиночестве.
– Может быть, и так, – сказал Виктор. – Но вы как-то говорили, что мы ненавидим тех, кто является отражением нас самих. Неужто я похож на этого урода?
– Отражение может быть и перевернутым, – тихо ответил сихан. – А свобода убивать и свобода даровать жизнь и в том и в другом случае остается всего лишь свободой выбора.
* * *Глиняный пол приятно холодил ороговевшие ступни. Приученные к запредельным нагрузкам ноги легко несли тело, мягко и бесшумно перемещая его так, словно оно ничего не весило. Не это ли и есть то самое ощущение накопленной личной силы?
Жесткий удар ногой прилетел из ниоткуда. Вернее, Виктор его просто не увидел.
– Много думаешь о пустом, – проворчал сихан. – Именно такие мысли мешают достижению состояния Пустоты. Запомни, твои успехи – ничто. Как только человек успокаивается на достигнутом, его путь к вершине горы заканчивается и начинается падение вниз.
Виктор продышался, помассировал живот, в который пришелся удар, и кивнул – готов.
И тут же упал, больно приложившись спиной о твердый пол старого додзе.
– Сегодня ты никуда не годишься!
Сихан с досадой ударил сжатым кулаком о ладонь левой руки.
– Очисти сознание! Твой разум должен быть подобен поверхности озера, отражающей лунный свет в весеннюю ночь. Когда он замутнен, ты не видишь ни противника, ни себя. Как может слепой следовать Пути?
Виктор скрипнул зубами и сжал кулаки.
– Закончили, – с видимым сожалением махнул рукой сихан. – Ярость расходует еще больше сил, чем пустые мысли. Похоже, Масурао все-таки удалось вывести тебя из равновесия.
Сихан задумался.
– Вот что.
