Вот чем рисковал отец девочки, обращаясь со своей просьбой к кумите. Сказать, что руководство Организации было удивлено этой просьбой, – значит ничего не сказать. И, скорее всего, несмотря на авторитет посла, дело для него все равно кончилось бы сэппуку, но вмешалась анэ-сан, считавшая девочку своей приемной дочерью. Короче, кумите внял просьбе отца. Но авторитет его был подорван. Посол был отозван из России вместе с дочерью и новоиспеченным наследником и назначен преподавателем нинпо в разведшколу, занимающуюся подготовкой шпионов международного класса. Дети остались с ним и более десяти лет не покидали территории Школы, включающей в себя несколько гектаров, огороженных высоким забором с рядами колючей проволоки под током по всему периметру.
Александра на несколько секунд замолчала, уставившись в одну точку. Ее пальцы автоматически вращали соломинку в так и не тронутом стакане давленой клубники. Потом она заговорила снова.
– Никто из европейцев не знает, что такое настоящее ниндзюцу. И не узнает никогда. Император Мейдзи отменил сакоку, но оно продолжает жить в сердцах японцев. То, что преподают в секциях ниндзюцу по всему миру, отличается от настоящего нинпо так же, как игрушечный тиранозавр отличается от настоящего.
Мы были первыми европейцами, шагнувшими за стальные ворота Школы ниндзя в префектуре Мие… в качестве учеников.
Александра замолчала снова.
– А в каком качестве оказывались за этими воротами другие европейцы? – спросил Витек.
– Только в качестве тренировочных манекенов, – медленно ответила Александра. – И за триста лет существования Школы ни один из них не вышел обратно.
– Если я правильно понимаю, – сказал Витек, – то это история про тебя и Стаса?
– Ты правильно понимаешь…
Теперь настала очередь Витька придвинуть к себе стакан с желтой жидкостью и начать крутить в нем соломинку, чтобы чем-то занять руки.
Солнце уже вылезло из-за крыш. Витек видел через стеклянную стену, как крохотные люди выходили из подъездов домов и стекались к игрушечным автобусным остановкам.
Потрепанные «ЛиАЗы», как большие черепахи, переваливались по улицам, развозя пролетариев к станкам, прилавкам, компьютерам, и не было никому ни малейшего дела до супершпионов, которых где-то кто-то зачем-то воспитывал в далекой Японии для непонятных целей. Да и расскажи любому из них про то, что есть оно все это здесь, рядом, заходи в модный клуб и любуйся на живых представителей тайных боевых искусств – покрутят пальцем у виска, мол, пересмотрел парнишка боевиков, умишком тронулся, да и бог бы с ним, вроде не буйный, глядишь, со временем оклемается – и пойдут себе дальше по своим делам немудреным, но тем не менее весьма для них важным и необходимым.
Естественно, несмотря на то, что слушать дивные истории о ниндзя-якудза было интересно, Витек не верил ни единому слову Александры, особенно про ее российско-японское детство. Слишком уж оно все смахивало на сказку. Ну, построил новый русский клуб навороченный не пойми на какие шиши – это понятно. Сейчас те шиши у всех не пойми откуда, вот и чудят кто во что горазд. Ну, порезали кучу народа в разборках – так на то они и разборки. Но приплетать во все это древних заокеанских шпионов… Особенно после обилия американских фильмов на эту тему, ниндзя казались Витьку какими-то карикатурными, ненастоящими, похожими на Бэтмена из комиксов…
«Попросить ее, что ли, чтобы в бармена фаербол кинула? И ведь кинет. Только скорее всего не фаербол. И не в бармена».
Идти Витьку было особо некуда, заняться по большому счету нечем, а когда сидит перед тобой тет-на-тет Памела Андерсон, только в брюнетистом варианте и с ногами от ушей и гонит – так пускай себе сидит и гонит, какой нормальный мужик встанет и уйдет, мол, «не верю»? Правильно, никакой. И почему бы в таком ключе не прикинуться валенком и не проникнуться немного гоневом дамы для поддержания разговора? Кто не знает, чем порой оканчиваются задушевные разговоры с представительницами прекрасной половины человечества?..
– Слушай, а чего ж ты мне тогда заливала, что со Стасом здесь познакомилась? – спросил Витек.
Александра пожала плечами.
– Тогда в тебе не было необходимости. А ты ж пристал, как банный лист – ну и выдала первое, что пришло на ум.
– Ага, а сейчас, значит, возникла необходимость в исповеди? – съехидничал Витек. – Потому что возникла необходимость во мне. И чем же это я вдруг стал так ценен для вашей Якудзы?
Александра усмехнулась.
– Не поверишь, но мой отец увидел в тебе дар богов. Так ты, конечно, лох по жизни конченый и неисправимый. И, честно говоря, не пойму, что там такого в тебе увидел отец, но в боевом трансе, когда ты орешь, ты не просто орешь. Вместе с криком из тебя выплескивается волна энергии, достойная лучших японских мастеров прошлого. Судя по легендам, эти мастера, применяя совершенный ки-ай, руками рубили камни и доспехи врагов как масло и в одиночку таким криком могли уничтожить и одного врага, и целую армию. Но для того, чтобы освоить искусство генерации этой волны в себе, воины на десятилетия уединялись в горах, проводя время в посте, медитации и общении с духами. И часто после того, как они овладевали этим искусством, им, кроме уединения, больше от жизни ничего не было нужно. Твой же ки-ай совершенные, такого отец не видел никогда. Ты убиваешь не оружием и не руками. Совершенный ки-ай твое оружие. Единственное, что нужно, – это научить тебя им управлять. И чтобы потом ты мог учить этому других.
– Я? Убиваю криком?
Витек рассмеялся.
– А еще чего я делаю? Орать ору, согласен. Ну глюки порой случаются, когда ору. Но…
Александра молча запустила руку за отворот кимоно, половинка мягкого полушария, мелькнувшая за отворотом волшебным образом, притянула взгляд – и Витек осекся на полуслове, начисто забыв продолжение фразы.
«Надо же, какой бюст! Неужели не силикон?»
Однако видение оказалось мимолетным. На стол шлепнулась пачка фотографий.
– Смотри, – сказала Александра. – Может, это тебя убедит.
Витек взял со стола фото, распечатанные на нереально тонкой и идеально белой бумаге. Ну да, этого с дырой в груди он помнил. С Саидом вместе был. Второй из той же команды. Почему-то без головы. Ибрагим, как-то странно всем телом взлетевший над ним в момент удара пальцем в глаз… Но больше всего Витька поразило собственное лицо, искаженное криком. Словно через его физиономию, с детства знакомую по
