<…>
Русская история имеет значение Всемирной Исповеди. Она может читаться, как жития Святых.
<…>
Личность в русской общине не подавлена, но только лишена своего буйства, эгоизма, исключительности; пословица говорит: «один в поле не воин», «одному и у каши не споро»; и потом: «что голов, то и умов»; «свой ум в голове». Личность поглощена в общине только эгоистическою стороною, но свободна в ней, как в хоре <…>
Смысл общий русского человека – свобода, свобода истинная, и отсутствие условности всюду.[300]
Приедешь на станцию, входишь в чистую теплую мазанку, не то, что в русскую избу, где вместе валяются дети, свиньи и телята.
Письмо И. С. Аксакова к семье из Черного Яра (1844).[301]
Редко встретите вы умное лицо русского мужика, а все глупые фигуры калмыков и киргизов.
Письмо И. С. Аксакова к семье из Астрахани (1844).[302]
…мы точно такие же люди, как и все русские, то есть тяготимся трудом и службою, не выдержали характера, стали ленивы и беспечны, и всё нам трын-трава.
Письмо И. С. Аксакова к семье из Астрахани (1844).[303]
И тут он начал говорить, что по его замечаниям всякий народ имеет какую-нибудь сторону, жиды – меркантильность, а русские – отважность и беспечность. Это главные черты русского народа, это свойство его духа.
Письмо И. С. Аксакова к семье из Калуги (1845).[304]
Чем дальше от Москвы, тем богаче природа и лучше мужик; что за народ во Владимирской губернии! Живой, бодрый, великорослый, умный, деятельный, промышленный; богатые, чистые села, красивые наряды… Чудо, что такое!
Письмо И. С. Аксакова к семье из Самарской губ. (1848).[305]
Что же это такое, Боже мой! Едва только отошла обедня в первый день праздника, уже Воскресение Христово стали праздновать пьяными оргиями. После долгого поста все разговелись вдруг пьянством, сквернословием и развратом. Я говорю про простой народ, который не в одном Петербурге, но и во всей России не по-христиански празднует праздники. На улицах просто оргии!
Письмо И. С. Аксакова к родителям из Петербурга (1849).[306]
Зато народ смышлен, сметлив, общителен, людим, если можно так выразиться в противоположность слову «нелюдим».
Письмо И. С. Аксакова к родителям из Романова-Борисоглебска Ярославской губ. (1849).[307]
Церковь наша и все духовенство поладили с современностью, заслонили истину или, яснее, так обмотали евангельские истины своею обрядовою, административно-полицейскою стороною, что не всякий в состоянии отделить ее. Православное духовенство совращает народ.
<…>
…для русского человека много значит мнение общее, мирская молва, как он не любит быть выскочкой и охотно смиряет свою личность в составе общественном (добродетель, которая, мимоходом молвить, перешла у нас в крайность)…
Письмо И. С. Аксакова к семье из Ярославля (1850).[308]
Я не могу подобно Константину утешаться такими фразами: «главное – принцип, остальное – случайность» или «что русский народ ищет царствия Божия!..» и т. д. Равнодушие к пользам общим, лень, апатия и предпочтение собственных выгод признаются за искание царства Божия!
Письмо И. С. Аксакова к семье из Ростова (1850).[309]
…что за слабая натура у русского человека, что он становится мошенником, как скоро переходит в чиновника! Как будто он не знает, что до́лжно переносить и туда понятия честности и правды! Как будто чиновник перестает быть христианином!
Письмо И. С. Аксакова к семье из Романова-Борисоглебска (1850).[310]
Боже мой! сколько скуки, сколько пошлости и подлости в жизни общества уездного городка. Во-первых, городничий – вор! Даже и этот музыкант, у которого я обедал и о котором сейчас после обеда стал делать внимательные расспросы, оказался не последним вором. Городничий – вор и взяточник, жена его – взяточница, впрочем, очень милая женщина. Исправник – еще больше вор; жена его, любезная дама, распоряжается уездом как своею деревней; окружной, лесничий, начальник инвалидной команды, почтмейстер, стряпчий, секретарь и их жены – все это воры-переворы, и все это общество чиновников живет с претензиями на большую ногу и дает балы и вечера на взяточные деньги! И никакого образования, кроме внешнего, никакого порядочного стремления, никакого участия к меньшим, кроме презрения, и ко всему этому пошлость, звенящая пошлость души, мыслей, всего. Я часто думал, мог ли бы я ужиться в каком-нибудь уездном городке… Нет! прервать сношения с движущимся, стремящимся, волнующимся, умствующим миром невозможно человеку умствующему. Если б еще были все книги и газеты под рукой!
Как-то на этой неделе, придумывая разные проекты и убеждаясь в невозможности довериться русским чиновникам, я невольно воскликнул: Господи, что это за подлая русская натура! Каюсь в этом выражении, но серьезно подумайте, отчего у нас столько взяточников! Ведь смешно объяснять это древним обыкновением: служилый народ не живет инстинктивною жизнью и очень хорошо понимает, что взятка – взятка, что и благодарности за исполнение своего долга брать не следует и проч. В нас нет ложного чувства чести, да и страху Божьего нет, и выходит, что с чувством чести было бы, по крайней мере, в некоторых отношениях, лучше. Как будто уже звание чиновника мешает русскому человеку быть честным.
Письмо И. С. Аксакова к отцу из Мологи Ярославской губ. (1850).[311]
Право, скоро Россия разделится на две половины: православие будет на стороне казны, правительства, неверующего дворянства и отвращающего от веры духовенства, а все прочие обратятся к расколу. Берущие взятку
