<…>
Итак, заключаем мы, и по отношению к силе и могуществу государства, по способности жертвовать ему всеми личными благами и по отношению к пользованию государю и гражданскою свободою, – русский народ одарен замечательным политическим смыслом.[422]
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826–1889)
Признаюсь, я сильно гну в сторону славянофилов и нахожу, что в наши дни трудно держаться иного направления. В нем одном есть нечто похожее на твердую почву, в нем одном есть залог здорового развития: а реформа-то Петра, ты видишь, какие результаты принесла. Господи, что за пакость случилась над Россией? Никогда-то не жила она своею жизнью: то татарскою, то немецкою. Надо в удельный период залезать, чтобы найти какие-либо признаки самостоятельности. А ведь куда это далеко: да и не отскоблишь слоев иноземной грязи, насевшей, как грибы, на русского человека.
Письмо к И. В. Павлову от 23 авг. 1857 г.[423]
Нельзя ли как-нибудь устроить, чтобы крестьянам и их детям было невозможно шататься по нашему парку и саду. Целы ли ворота, ведущие в парк. Ужасно скучно, что эти негодяи всё ломают.
Письмо к управляющему имением А. Ф. Каблукову от 25 мая 1867 г.[424]
Может быть, я и ошибаюсь, но, во всяком случае, ошибаюсь совершенно искренно, что те же самые основы жизни, которые существовали в XVIII в., – существуют и теперь.
<…>
Затем, что касается до моего отношения к народу, то мне кажется, что в слове «народ» надо отличать два понятия: народ исторический и народ, представляющий собою идею демократизма. Первому, выносящему на своих плечах Бородавкиных, Бурчеевых и т. п., я, действительно, сочувствовать не могу. Второму я всегда сочувствовал, и все мои сочинения полны этим сочувствием.
Письмо к А. Н. Пыпину от 2 апр. 1871 г.[425]
…имел я в виду сатиру, направленную против тех характеристических черт русской жизни, которые делают ее не вполне удобною. Черты эти суть: благодушие, доведенное до рыхлости, ширина размаха, выражающаяся, с одной стороны, в непрерывном мордобитии, с другой – в стрельбе из пушек по воробьям, легкомыслие, доведенное до способности, не краснея, лгать самым бессовестным образом. В практическом применении эти свойства производят результаты, по моему мнению, весьма дурные, а именно: необеспеченность жизни, произвол, непредусмотрительность, недостаток веры в будущее и т. п.
Письмо в редакцию «Вестника Европы» (апр. 1871 г.)[426]
Привести в ясность, каким образом живет это пустое место, имея свои нравы и обычаи, свою бытовую жизнь и не имея разумных данных, которые могли бы питать эту жизнь, давать ей элемент возможного развития <…>.
Письмо к А. Н. Энгельгардту от 18 окт. 1871 г.[427]
Прошлый год в Успеньев день покою не было. Весь парк заполнили пьяные.
Письмо к управляющему имением А. Ф. Каблукову (начало ноября 1872 г.).[428]
Поэтому-то для меня так и гадки перспективы Ниццы, где ничего другого не ждет, кроме идиотской русской напыщенности.
Письмо к Н. А. Некрасову от 25 июля (6 авг.) 1875 г. из Баден-Бадена.[429]
Такого совершеннейшего сборища всесветных хлыщей я до сих пор еще не видал и вынес из Бадена еще более глубокую ненависть к так называемому русскому культурному слою, чем та, которую питал, живя в России. В России я знаком был только с обрывками этого слоя, обрывками, живущими уединенною жизнью и не показывающимися на улице. В Бадене я увидел целый букет людей, довольных своей праздностью, глупостью и чванством.
Письмо к П. В. Аненнкову от 12 (24) сент. 1875 г.[430]
Вы упоминаете в письме Вашем о недоверии, которое питают к России европейские обыватели, но разве иначе может быть? Как относиться иначе к такому загадочному народу, который по наружности так охотно и легко принимает всякие европейские обычаи, но, в существе, с изумительным упорством отказывается от всякого общения с духом европейской жизни и не признает принципа сознательности. <…> Тяжело жить современному русскому человеку и даже несколько стыдно. Впрочем, стыдно еще не многим, а большинство даже людей так называемой культуры просто без стыда живет.
Письмо к П. В. Анненкову от 25 нояб. 1876 г.[431]
Я хотел бы в будущем лете убирать сено солдатами. <…> Переговорите, пожалуйста, потому что с крестьянами просто противно иметь дело.
Письмо к управляющему имением А. Ф. Каблукову (нач. янв. 1877 г.)[432]
Скажите, есть ли в мире государство, где положение литературы было столь постыдно?
…современное русское общество так настроилось, что совсем не задерживает впечатлений. Легкость, с которою в продолжение 25 лет давалось и опять отнималось многое очень существенное, породила в обществе очень много постыдных привычек и, между прочим, привычку относиться ко всему происходящему спустя рукава. Понятно, что обладателя подобной привычки трудно чем-нибудь пронять.
Письмо к П. В. Анненкову от 1 нояб. 1882 г.[433]
Нас одолела глупость, и она теперь до того сгустилась в воздухе, что хоть топор повесь.
Письмо к Г. З. Елисееву от 1 апреля 1884 г.[434]
<С.-Щедрин. – Д. С.> разумел отсутствие у нас общественности, которая так централизована, что лишена яркой и разнообразной подвижности (как в других европейских обществах), порождаемой игрой политических, социальных и экономических вопросов и страстей, борьбой партий и т. п.[435]
Николай Николаевич Страхов (1828–1896)
́Из статьи о
