– Делай что хочешь, – в сердцах махнул Ерофеев, – а только хлопца ты зря мурыжишь!
– Какие вы здесь на передовой все тонкие натуры, как я посмотрю, – буркнул Романцев. – Значит, говоришь, что руда серого цвета, такая же, как сталь? – неожиданно жестко спросил он, и вдруг, не дожидаясь ответа, с размаху ударил перебежчика в челюсть. Охнув, тот упал на дно окопа, сильно ударившись затылком о брус. Не обращая внимания на оторопевших бойцов, Тимофей выкрикнул прямо в перекошенное от боли лицо перебежчика: – Слушай меня, фашистская гадина, ты даже железной руды никогда не видел! Не бывает она серой! Она бурая! Желтая, но не серая! Руки покажи! – Вжавшись в угол окопа, тот опасливо выставил вперед руки. – Руду, говоришь, копал? На тачке ее вывозил? Да у тебя в этом случае все руки должны быть побиты и поцарапаны, гноиться должны, от руды раны долго не заживают! Кем ты у немцев был? Говори!!! Кто тебя сюда послал, абверовский выкормыш?! Капитан Штольц? Хофмайер? А может, сам господин Гемпфрих? Ну, отвечай! – и встряхнул Романцев перебежчика за грудки с такой силой, что у того лязгнули зубы.
– Нет, не Гемпфрих, – в страхе закачал головой Макар.
– Тогда кто? Или ты хочешь, чтобы я тебя прямо здесь пристрелил? – Повернувшись к капитану, Тимофей распорядился: – Выбросите эту падаль за бруствер, чтобы здесь не смердела. Посмотрим, как тебе сейчас удастся уцелеть. – Он вытащил пистолет, добавил: – Я лично проверю, насколько ты везуч!
– Чего встали? – прикрикнул Ерофеев на оторопевших бойцов. – Приказ товарища капитана не слышали?!
Подскочившие бойцы стали заламывать Макару руки.
– Никуда не денешься, гад, – цедили они зло сквозь зубы – Мы тебя за человека приняли, а оно вон как!
– Я все скажу! – упирался Макар. – Я из абверкоманды-102.
– Где учился до этого? Как ты попал в абверкоманду-102? – продолжал напирать Романцев.
Бойцы подтащили перебежчика к брустверу, осталось только спихнуть за край.
– Я учился в Варшавской разведшколе. Начальник разведшколы – майор Марвиц.
– Отставить! – крикнул Тимофей, и бойцы неохотно отпустили предателя. – Сержант, обыскать его, – повернулся он к сопровождавшим его автоматчикам.
Сержант Сорочан закинул автомат за спину и грамотно, не пропуская ни сантиметра ткани, прощупал одежду. За голенищем отыскался нож.
– Дай глянуть, – протянул руку Романцев. – А нож-то немецкий, специальный, для диверсантов. Получается, ты этой финкой собирался тушенку открывать? Что входило в твою задачу?
– Я должен был встретиться со связником.
– Как имя связника?
– Его имя Антип, но это, скорее всего, псевдоним.
– Цель встречи?
– Он должен был свести меня с резидентом.
– Взяли его – и в штаб дивизии, – приказал автоматчикам Романцев, понимая, что сказанная информация не для чужих ушей. – Там с ним поговорим! Я задержусь еще на позициях, с бойцами потолкую.
– А ну, пошел! – слегка подтолкнул Макара в спину Сорочан.
Тот уныло зашагал по траншее. Вжикнула совсем рядышком пуля, заставив его вжать голову в плечи, отчего он сделался еще меньше ростом и стал выглядеть особенно жалким. Стоявшие поблизости бойцы брезгливо поморщились.
Капитан Ерофеев выглядел виноватым и, не глядя в лицо Тимофею, повинился:
– Ты уж не обижайся на меня, капитан. Ошибся я, кто бы мог подумать… Ведь как родного приняли! А он вон какой шкурой оказался!
– Да ты не переживай, ротный, – бодро отозвался Романцев. – Бывает! У каждого из нас своя служба. На твоем месте любой бы мог ошибиться. Я ведь с такими, как он, едва ли не каждый день имею дело.
– И все-таки должен я был распознать, человека ведь сразу видно.
– Он работал на абвер, а там умеют готовить агентов! И потом, не забывай, ему ведь немцы очень серьезно подыграли. Вся эта пальба, стрельба, разрывы, а ему все нипочем! Эти кувырки, прыжки… Так не бывает!
– А когда ты понял, что он враг?
– Сомнение появилось, когда я эти прыжки увидел, – не сразу ответил Тимофей. – По мне, если хочешь жить, замри, вройся в землю, притворись убитым, спрячься в яму, а когда все утихнет, ползи к своим… А там на рожу его взглянул, и сразу стало все понятно. Ладно, бывай, пехота! Надеюсь, что еще встретимся. Чего ты такой смурной?
– Эх, папироску жаль! Лучше бы ее в немецком окопе выкурил!
Глава 4
Какой у него псевдоним?
Романцев вернулся в штаб часа через три. Старшина находился здесь же, старательно писал отчет. Увидев вошедшего капитана, аккуратно сложил листки в стопку.
– Задержанного доставили?
– Так точно! Может, мне его допросить, товарищ капитан? А то на вас как-то все навалилось…
– Ничего, – хмыкнул Тимофей. – Я двужильный, как-нибудь выдержу. Сам допрошу, а ты можешь здесь пока в сторонке посидеть. Опыта набирайся, Богдан! Расти тебе надо, потенциал в тебе вижу! Не все же время тебе финкой перед носом у немцев размахивать. На офицерские курсы направим. Я лично тебе характеристику напишу!
– Так пока я выучусь на офицера, война уже закончится, – невесело буркнул старшина.
– Еще повоюешь! Ладно, где там диверсант?
Выглянув в коридор, старшина выкрикнул:
– Дежурный, диверсанта к капитану!
Еще через несколько минут под присмотром сержанта Сорочана ввели арестованного. Лицо у него серое, озлобленное, от прежней наивности не осталось и следа. Было ясно, что перед ними сидел матерый враг. Искушенный. Хитрый. Хорошо подготовленный. Будет юлить, обманывать. Пытаться выжить.
Впереди ожидал интересный поединок.
– Садись, – указал Тимофей на табурет, отстоявший от стола на полметра. Никаких подлокотников и ничего такого, на что можно положить руки – пусть остаются свободными, подчас они говорят красноречивее всяких слов.
Арестованный присел, дисциплинированно положил ладони на колени.
– Давай начнем с главного, кто ты такой, в какой части служил, в какой должности и звании.
– Меня зовут Валерий Николаевич Федоров. Рядовой. Призвался летом сорок первого… Служил в автомобильном батальоне семьдесят восьмой дивизии. Призван из Липецка. Через месяц попал в плен. Меня расстреляют?
Романцев выждал многозначительную паузу: нужно разрушить всякую уверенность в благополучном исходе дела, сломать его волю. Пусть осознает свое
