– Он прибыл с последним пополнением. Скорее всего, он сержант. Командир отделения. Их не так много. Нам бы хотелось поговорить с каждым из них.
– Мой блиндаж вас устроит для переговоров?
– Вполне!
– Все слышал? – повернулся Игнатьев к ординарцу.
– До единого слова, товарищ полковник, – отчеканил тот.
– Тогда давай быстро к начальнику штаба! Списки все у него. Сколько их там? Пятнадцать, двадцать? Пригласить их всех сюда. Найдите какую-нибудь благовидную причину… Пусть будет уточнение личных данных. Все ясно?
– Так точно!
– А теперь – бегом!
Отложив гимнастерку в сторону, ординарец выскочил из блиндажа.
Еще через десять минут он вернулся вместе с начальником штаба полка майором Серых. Майор положил на стол несколько напечатанных листков бумаги и сказал:
– С последним пополнением прибыли восемнадцат сержантов. Все они оповещены, через минуту будут здесь. Кроме одного… Отсутствует сержант Григорьев. Его не было на внеочередной поверке.
– Что с ним? – спросил Тимофей. – Узнавали?
– Он жаловался на сильные рези в животе. По всем признакам аппендицит. Было решено отправить его в госпиталь. Но теперь выясняется, что до госпиталя он не дошел.
Было видно, что майор нервничает – на гладко выбритых щеках проступил легкий румянец. С военной контрразведкой всегда непросто общаться.
– Вы искали?
– Да. Была отправлена группа автоматчиков с приказом о немедленном его задержании. Но его так и не нашли.
– И вы об этом не сообщили командиру полка? – нахмурился Романцев.
Начальник штаба как-то немедленно подобрался, распрямил спину, выставил вперед подбородок и уверенно посмотрел ему прямо в глаза:
– У нас еще есть время для поисков, мы не исключаем и того, что с ним мог произойти несчастный случай.
Игнатьев по-прежнему сидел за столом, выжидательно хранил молчание и только хмуро посматривал на начальника штаба.
– Товарищ полковник, – вошел в блиндаж дежурный по штабу.
– Что у тебя, Никифоров? – раздраженно спросил командир полка, ожидая услышать очередную неприятность.
– Нашелся сержант Григорьев.
– Ну, я же говорил, что никуда он не делся, – обрадованно проговорил майор. – Обязательно найдется! Ну, прихватило бойца!
– Где он? – с некоторым облегчением спросил Игнатьев.
– Убит!
– Как убит? – воскликнул Серых. – Вот незадача! Где? Когда?
– Убит при переходе на сторону немцев. Только что получили сообщение от капитана Ерофеева, командира восьмой роты.
– Он лежит на обстреливаемой полосе? – уточнил Романцев.
– Нет, капитану Ерофееву вместе с группой бойцов удалось притащить его обратно.
– Что ж, пойдемте посмотрим, что это за сержант Григорьев. – Тимофей поднялся и вышел из блиндажа.
Дружно загрузились в «Виллис» – полковник занял переднее кресло рядом с водителем, остальные, толкая друг друга плечами, разместились на заднем сиденье. Минут через сорок подъехали к деревне Ковила, а далее пешочком по длинным переходам и сообщениям: мимо пораженной взрывами березовой рощицы, через разросшийся чапыжник, пока наконец не вышли к расположению восьмой роты капитана Ерофеева.
– Что-то мы часто стали с тобой встречаться, ротный, – дружески произнес Романцев.
– Надеюсь, что это к добру, – невесело буркнул капитан.
– Показывай, где он лежит?
– Давайте вот по этим окопам, – показал Ерофеев на широкий переход, укрепленный бревнами, который вел дальше, уже к лесочку. – Только голову пригните, тут у нас не везде глубоко, а снайпера работают, никак не могут вычислить подлеца!
Протопали метров триста, пока не вышли к небольшой рощице. По фронтовым понятиям, это уже глубокий тыл. Можно стоять в рост, спрятавшись за хаотично разросшимися деревьями. От снаряда, конечно, не убережет, но вот от шальной пули спасет.
В тенечке на густой траве под присмотром двух бойцов (хотя куда ему, собственно, деться!) лежал убитый сержант, прикрытый шинелью.
Начальник штаба откинул край шинели, некоторое время смотрел в застывшее лицо убитого, а потом произнес:
– Это он… сержант Григорьев.
– Кто стрелял? – спросил Романцев.
– Товарищ капитан, я ведь не знал, что это наш, – виновато проговорил стоявший рядом боец. – Нас никто не предупреждал. Тогда бы и не стрелял! Бывает, ночью линию фронта кто-то перебегает, так не всегда и стреляешь. Может, это разведчики возвращаются, мало ли что… Стреляешь только наверняка, когда знаешь, что враг! А тут вдруг днем, так нагло…
– Расскажи, как все произошло, – потребовал Тимофей.
– Действовал, как положено… Занял свое место в окопе, оно у меня ближе всего к немецкому рубежу… Вдруг вижу, бежит к немецким позициям. Крикнул: «Пароль!» – а он молчит и за деревья стал прятаться. А форма-то на нем наша, тут еще сто раз подумаешь, прежде чем пальнуть… Я опять ему: «Стой, пароль! Стрелять буду!» А он на землю упал и за пригорок начал отползать, а оттуда по низинке легко до немцев добежать. Ну, я прицелился и выстрелил. Что мне теперь будет, товарищ капитан? В штрафную роту отправят? – И тут же с воодушевлением добавил: – А хоть бы и в штрафроту! Главное, этих гадов бить!
– Ты все правильно сделал, боец. Действовал строго по Уставу, к тебе претензий никаких нет. Наградят тебя, боец, – вполне серьезно ответил капитан Романцев.
– Это как? – обескураженно спросил красноармеец.
– По справедливости. – Повернувшись к командиру роты, стоявшему рядом, Тимофей спросил: – Товарищ капитан, есть возможность наградить отличившегося бойца медалью «За боевые заслуги» за проявленную инициативу?
– Будем ходатайствовать перед командованием, – так же серьезно произнес Ерофеев.
– Вы его обыскали? Может, при нем листовка была или еще что-нибудь такое?
– Обыскали, товарищ капитан, – ответил другой боец, постарше и с орденом Славы III степени на белесой гимнастерке. – Ничего такого.
– Еще раз обыщите, уверен, что-то должно быть… За подкладкой, в сапогах посмотрите. Давай, Щербак, помоги!
Красноармейцы стянули с убитого сапоги, сняли брюки и гимнастерку, после чего тщательно, сантиметр за сантиметром, стали прощупывать ткань. Щербак взял сапоги, вытащил стельки, пошарил внутри сапог рукой – пусто! Будь оно неладно…
– Что-то одна стелька толстоватая, – заметил старшина и показал ее Романцеву. Не дожидаясь ответа, вытащил нож и уверенно разделил ее пополам. Внутри оказалась небольшая металлическая пластинка с буквами. – Кажись, нашел, товарищ капитан, – протянул он пластинку Романцеву.
– Вот и пароль, – сказал Тимофей, разглядывая пластинку. – Что
