– Именно так. Контрразведка берет на заметку всех подозрительных. Важно не пропустить их!
– Все так… Что ж, твои доводы весьма разумные, но есть один минус – арест может негативно отразиться на общем настроении в армии. А наша задача заключается в том, чтобы как раз поднимать морально-боевой дух! Поэтому подучетников, проходящих по делам как изменники, нужно будет отправить в штрафные роты и батальоны. Пусть кровью искупят свою вину! А потом, не время отправлять их по тылам в лагеря, когда сейчас мы даже шестидесятилетних призываем… А по поводу недоучетников я согласен. Разумное предложение! Я передам твои соображения командующему армией, а там мы уже решим. Сейчас иди и составь мне подробный отчет.
Разговор был завершен. Романцев почувствовал некоторое облегчение. Вот только надолго ли?
Тимофей вернулся в штаб дивизии. Распорядился, чтобы привели Федорова, разговор с ним был не закончен. Через несколько минут тот с понурым видом сидел за столом и подробно рассказывал о диверсионной школе, где проходил обучение, о преподавателях, о курсантах, с которыми был знаком. Разговор занял в общей сложности часа три. Исписана была половина блокнота.
После того как диверсанта увели, Романцев достал несколько чистых листков и стал думать, с чего следует начать. Мысли были неоформившиеся, растрепанные, роем блуждали где-то в подсознании и никак не желали принять завершенную форму. Некоторое время он сидел, склонившись над бумагой, тщательно обдумывая каждую фразу. Ничего не получалось – перла какая-то канцелярщина! Конечно, от него не требовалось каких-то художественных изысков (чай, не Достоевский! Да и круг читателей ограничен) – полагалось написать лишь строгое перечисление фактов с кратким анализом случившегося, но хотелось оформить как-то покрасивше, что ли… Чтобы самому было приятно читать.
А может, сменить обстановку, выйти, например, в яблоневый сад, благо что он разросся, а укромное местечко для вдохновения отыскать несложно?
За фасадом усадьбы был разбит яблоневый сад, с расколоченным фонтаном в самом центре. От нескольких фигур, окружавших пруд, остались лишь мраморные осколки, уцелела только одна скульптура – нимфа, и то со следами от пуль. Бандеровцы использовали ее в качестве мишени, тренируясь в стрельбе из пистолета. Судя по щербинам на ее красивом античном лице, можно было сделать вывод, что в стрельбе они преуспели. Сквозь заросли ажурной аркой с ангелочками в венце проглядывала беседка. Издали смотрелась весьма дивно. Только при ближайшем рассмотрении можно было понять, что это всего-то величавые осколки пышного барокко. Но скамейки остались. И на них можно спокойно и вдумчиво написать отчет.
Устроившись на прохладе гранита, Тимофей аккуратно вывел первое слово «Донесение». Подумав немного, созрел на фразу:
«5 августа 1944 года в 13.30 на советскую сторону близ деревни Ковила перебежал бывший рядовой Красной армии Валерий Николаевич Федоров…»
Стараясь не сбить пришедший настрой, он подробно пересказал показания вражеского агента. Информация была серьезная, Федоров рассказал о разведшколе, в которой проходил обучение, о курсантах, с которыми был хорошо знаком. Назвал их имена, псевдонимы. Каждому дал психологическую характеристику, указал на слабые места, особо выделил сильные черты характера.
Неожиданно за спиной Тимофей услышал виноватый голос:
– Товарищ капитан, разрешите доложить.
Повернувшись, он увидел дежурного по роте старшего сержанта Ковалева. Тот стоял смирно, смотрел серьезно, даже не подозревая о том, что какую-то минуту назад спугнул такую легкую и невесомую материю, как вдохновение. Теперь его не вернуть! Во всяком случае, не сегодня. В следующий раз придется забираться в яблоневые гущи, чтобы не достали.
– Как ты меня нашел? – невесело поинтересовался Романцев.
– Интуиция подсказала, товарищ капитан. Она у меня как у разведчика, – радостно сообщил старший сержант.
Тимофей внимательно посмотрел на Ковалева: «Что за чудак? Это он так шутит или все-таки серьезно?»
– А может, все-таки кто-то конкретный подсказал?
– Может, и подсказал… Но ведь надо и человека найти, у кого можно получить нужную информацию. Правильный вопрос ему задать…
– Ладно, докладывай!
– Только что позвонил подполковник Кондратьев из отдела контрразведки армии. Сказал, чтобы вы с автоматчиками выдвигались в деревню Стругачи. Местные видели там подозрительных людей в обмундировании бойцов Красной армии.
Неужели те самые диверсанты, о которых обмолвился Федоров?
Сложив исписанные бумаги в планшет, Романцев распорядился:
– Скажи старшине Щербаку, что мы немедленно выезжаем, и пусть захватит с собой пятерых опытных бойцов. И следопыта какого-нибудь толкового. Сбор у штаба дивизии.
– Товарищ капитан, можно мне с вами в следующий раз? – взмолился старший сержант.
– Ты вот что… Давай развивай пока свою интуицию, может, еще и пригодишься.
Минут тридцать тряслись по проселочным дорогам, прежде чем достигли цели – небольшой деревушки, затерявшейся в лесу. Местность была отмечена следами недавних сражений. В доказательство тому в траве валялась проржавевшая гусеница от танка, а на пригорке, врывшись в прикопанный окопчик, лежала перевернутая станина от станкового пулемета со щербинами от пуль. Где-то вдали, позабыв про войну, в глубине чащи голосисто пели соловушки. Хаты старые, с прохудившимися соломенными крышами, безо всяких порожков. Бревенчатые стены крепко вросли в мохнатую землю.
На первый взгляд деревня была нежилая, но народ в ней жил – захлопали дверьми, едва услышали гул приближающегося грузовика. Когда полуторка проезжала сквозь деревню по неширокой улочке, в волоковых окнах без косяков и рам их встречали одинаковые взгляды – пытливые, с откровенной опаской.
– И куда нам теперь? – спросил Тимофей у водителя. – Ты, кажется, местность знаешь, всю округу вдоль и поперек успел объездить.
– Все так, товарищ капитан, объездил! – охотно откликнулся красноармеец. – Нам к той хатке, что рядом с колодцем.
Поддали немного газку, проехав глубокую промоину на самой середине дороге, и остановились у колодезного потемневшего от времени журавля, бодро задравшего серый клюв к самому небу. Бойцы проворно повыпрыгивали из кузова на землю.
Подле дома стояли трое бородатых стариков с бесцветными тусклыми глазами, одетых в поношенные шаровары, и две женщины в длинных цветастых платьях.
Поздоровавшись, капитан Романцев услышал в ответ тихое:
– Добри день[11].
– И кто тут свидетель? – бодро поинтересовался Тимофей, разглядывая немногих жителей.
– Я бачила[12], – вышла вперед женщина в длинном бесформенном цветастом платье и в широком платке, закрывавшем весь лоб и скулы. Только когда она посмотрела на капитана, стало понятно, что эта совсем молодая женщина, лет двадцати двух.
Провоевав три года,
