– Опиши внешность диверсантов, что были с тобой. Назови их особые приметы!
– Один из них был высокий, долговязый, я понял так, что именно он командир группы. Он самый старший из них, лет сорок будет. Второй – коренастый, широкоплечий. Шея во-от такая толстая, – показал Бойко пальцами. – Третий, радист, самый молодой из них, худощавый, скуластый. Никаких особых примет не заметил… Но вот советскую власть ненавидят люто! Это у них в крови! Насколько я понял, все трое бандеровцы, прошли подготовку в диверсионном лагере. Хотели основательно пошуметь в советском тылу, как один из них выразился, «чтобы москалям на том свете икалось!». Что еще можно сказать… На местности ориентируются хорошо. Возможно, они откуда-то отсюда или им приходилось бывать здесь раньше.
– Не сказали, когда именно должны совершить теракт?
– Про теракт они не говорили что-то конкретное. Просто как-то обмолвились, что после дела уходят в другой квадрат на соединение с УПА.
– С какой целью?
– Повстанцы готовят какую-то крупную диверсию.
– Куда именно они направились, покажи на карте.
Вытащив из планшета карту, Тимофей аккуратно расправил ее. Некоторое время Бойко внимательно разглядывал карту, вчитывался в название местности, потом уверенно ткнул пальцем:
– Вот сюда они пошли! – и вдруг спросил с надеждой: – Меня помилуют?
Немецкий агент указал сорок третий квадрат, через который проходила железная дорога. Получается, что диверсанты собираются подорвать железнодорожный состав. Этот район – наиболее уязвимое место с точки зрения охранения, а значит, наиболее благоприятный для теракта на железной дороге. Залесенный, неспокойный, и в нем постоянно случаются стычки с бандеровцами, чувствующими себя в деревнях и в селах едва ли не полновластными хозяевами.
Охранение железной дороги осложнялось тем, что ее с двух сторон плотной стеной обступали сосны. Подойти к ней можно совершенно незамеченными для патрулей, несущих здесь круглосуточную охрану, за несколько минут заложить под рельсы заряд и так же незамеченными раствориться в чаще.
Романцев поднял на диверсанта потяжелевший взгляд:
– Скажу тебе так, откровенно… Если ты где-то соврал… У тебя нет ни одного шанса выжить. – Посмотрев на караул, стоявший в дверях и ожидающий его приказа, распорядился: – Уведите его!
Когда арестованного увели, Тимофей приказал Щербаку:
– Взять под круглосуточное наблюдение усадьбу… Надеюсь, мне не нужно инструктировать, как это сделать пограмотнее?
Последние слова прозвучали несколько раздраженно. Старшина невольно вытянулся, демонстрируя послушание, и Тимофей тотчас пожалел о сказанном. Не заслужил старшина такого тона, делает все грамотно, старается, следовало бы как-то удержаться от резкостей.
– Никак нет, товарищ капитан. В штабе есть одна комната, через которую просматриваются все подходы к беседке. С внешней стороны тоже поставим наблюдателей.
– Сделайте как-то ненавязчиво, – помягче напомнил Тимофей, – чтобы он ничего не заподозрил. Знаешь, Богдан, мне кажется, что этот гад где-то рядом. В дивизии что-то неладное происходит. На прошлой неделе гаубицы отстрелялись по аэродрому, а ведь он был замаскирован, с воздуха так просто не увидишь. Затем немцы совершили авианалет на школу, где останавливался представитель Ставки… Хорошо, что ему нужно было срочно выезжать, а задержись он на каких-то минут тридцать… А два дня назад машина командарма чуть в засаду не попала. Выручила дозорная группа, выявила засаду.
– Не случайно все это, – согласился Щербак, понимая опасения Романцева.
– У нас нет времени, чтобы ждать, когда где-то еще рванет. Мы должны действовать на опережение. Ты уже давно здесь, местность знаешь хорошо, как думаешь, в какую часть квадрата они могли направиться?
– Сложно сказать… Сорок третий квадрат очень непростой… Особенно уязвим вот этот отрезок, – показал старшина на участок железной дороги, рассекающий сосновую чащу. – Месяца два назад мы здесь выявили бандеровские «схроны».
– Знаю. Где еще может рвануть?
– Думаю, они могут напасть на склад с горючим. Если такая диверсия удастся, то это очень навредит фронту. Склады тоже находятся в этом квадрате. Вот здесь… Могут просто отравить колодцы какой-нибудь холерой. Кто знает, может, у них в вещмешках яд? Особенно благоприятен для диверсии вот этот угол, он граничит с сорок вторым квадратом, где оживленная трасса. Народу здесь всегда много, идет пехота, бараки для жилья стоят, а колодцы прямо к дороге подступают.
Тимофей призадумался. В словах старшины укрывалась истина. Этот участок и в самом деле был очень густо населен, к фронту идут большие группировки войск. Если их поразит тяжелая заразная болезнь, то дальше она может распространиться по всей армии. Тогда придется отводить войска, локализовать район. Хлопот будет много!
– Не могу не согласиться с тобой, – озадаченно произнес он. Некоторое время о чем-то размышлял, прикидывал, потом произнес не без некоторого колебания: – Но без рации им тоже не обойтись. Сделаем вот что, я сегодня свяжусь со штабом армии, попрошу их усилить патрулирование вдоль железной дороги, на складах, в местах скопления военных и гражданских. А мы с тобой вернемся в лес и понаблюдаем за местом, где спрятана рация. Должны же они сообщить своему абверовскому командованию, как устроились и когда приступают к выполнению задания!
– Сейчас отделение Чернобровкина присматривает за рацией, – глянув на часы, сказал старшина.
– Выдвигаемся!
Глава 8
Ты же его убил!
До леса доехали на «Виллисе». Автомобиль трясло и бросало на фронтовых дорогах, как суденышко, угодившее в бурю, в одном месте он даже рухнул передними колесами в глубокую яму и крепко увяз в топкой грязи. Пришлось изрядно покорячиться и попотеть, прежде чем вытащить легковушку на твердый грунт, но обошлись без поломок. Далее предстояло километров пять пройти по лесу пешком. Когда обозначился конец пути, Романцев не выдержал и произнес в некотором раздражении:
– Вот послушай, старшина, мы уже почти подошли к тайнику, а я что-то не вижу никаких дозорных.
– Потому что прячутся хорошо, – довольно улыбнулся Щербак. – Слышали, как сойка свистела?
– И что?
– А помните, сколько раз?
– Я не прислушивался, – буркнул Тимофей.
– А зря. Три раза пропиликала птаха, товарищ капитан. Первый раз – в километре отсюда, когда мы к балке подходили. Второй раз – где-то метров за пятьсот отсюда,
