– Тоже мне, ангелы-хранители, – хмыкнул Романцев.
Вышли на полянку, на которой был запрятан тайник.
– Почему здесь никого нет? – повертел головой Тимофей. – Нужно, чтобы кто-то за рацией вблизи присматривал.
– Обижаете, товарищ капитан! Как же можно иначе-то? За рацией тоже следим. Миронов, предстань!
Неожиданно густой смородиновый куст, стоявший метрах в пятнадцати от капитана, ожил, и Романцев увидел довольно улыбающегося Миронова.
– А Каштанов где запрятался? – спросил старшина.
Сухая листва у ног капитана дрогнула и прямо из-под земли возник улыбающайся боец в маскхалате.
– Здесь я… Товарищ капитан, вы мне на ногу наступили. Неужели ничего не заметили?
– Не заметил, – признался Романцев. – Молодцы, неплохо сработали! С ногой все в порядке, надеюсь, не раздавил?
– Мне пришлось потерпеть. Теперь на этом месте синяк будет.
– Ты его бадягой разотри, помогает! – с ухмылкой посоветовал Тимофей. – Можешь записать его как легкое ранение. И много вас таких леших тут попряталось?
– Восемь человек, – ответил Щербак. – А еще на дальних подступах люди стоят. Перекрыты все тропы. Так что мимо разведки никто не пройдет. А если вдруг пойдет что-нибудь не так, так из тройного кольца ему не выбраться.
– Хорошо сработано. Хвалю! Так где мы его подождем? Надеюсь, не на дереве?
– Вон тот бугорок видите? – показал старшина на небольшое возвышение метрах в пятидесяти, заваленное сухостоем.
– Вижу.
– Вот в нем и спрячемся. А из него на все стороны подходы будут видны.
– Ловко придумали, настоящая берлога, когда это вы ее успели соорудить?
– Еще вчера.
– А диверсант, случайно, не увидел все ваши приготовления? – с сомнением посмотрел капитан на старшину.
– Все в порядке, товарищ капитан. Одни делали убежище, а другие подходы охраняли.
– Тогда пойдем!
Куча из сухостоя возвышалась между двумя могучими соснами и выглядела вполне естественно. Такие наносы нередко случаются во время урагана, когда поломанный сухостой прибивает ветром к препятствию. Со временем стихийное сооружение все более крепнет, за него цепляются колючие ветки и трава, оно становится местом погребения листьев. А еще через год превращается в идеальное место для перегноя, заметно проседает, спрессовывается, затем на нем начинает расти трава. Так что место для наблюдения было выбрано весьма удачно. Диверсант пройдет рядом и даже не обратит внимания на сооружение.
Лаз находился у самой земли, пришлось буквально вползать в бугор, распластавшись по земле, но уже внутри было достаточно много места для двоих.
Переждали ночь, выдавшуюся прохладной и росистой. Темнота давила так, что было больно глазам. Но всю ночь Тимофей не сомкнул глаз, усиленно всматривался в черноту, а рядом ворочался старшина, прислушиваясь к тревожным шорохам.
Ближе к утру пропищала дважды сойка, ей отозвалась другая лесная пичуга, столь же задиристо, и Щербак негромко произнес:
– Он идет, товарищ капитан. Сейчас будет здесь.
Минут через пять Романцев увидел человека в маскхалате, приближавшегося к поляне. Подходил он без спешки, ступал аккуратно, старался не наступать на попадающиеся на пути сухие ветки. Останавливался, прислушивался. В общем, шел так, как ходит человек, который хочет остаться незамеченным.
Ступил на поляну, вновь осмотрелся, будто что-то почувствовал. Не решался подходить к тайнику с рацией, все чего-то выжидал, всматриваясь пристально в рассеивающейся сумрак.
– Будем брать, как только он начнет распаковывать рацию, – шепотом напомнил Романцев.
Убедившись в безопасности, диверсант подошел к тайнику. Аккуратно приподнял вырезанный дерн и бережно положил его рядом. Затем вытащил из ямы лапник и уложил рядом. Старшина просвистел сойкой в тот самый момент, когда немецкий агент, присев на корточки, ухватился за ранец с рацией.
Неожиданно из-за дерева выскочили двое бойцов: один со стороны спины, отрезая путь к отступлению, а другой шагнул прямо на него, наставив в грудь автомат:
– Поставь рацию!
Диверсант, не успевший распрямиться, продолжал держать в руках ранец с рацией. В следующее мгновение он швырнул ее в стоявшего напротив бойца и мгновенно вытащил из-за голенища нож. От неожиданного удара рации в грудь боец на какое-то время потерял равновесие, ствол автомата колыхнулся, прицел сбился. Диверсант уже прыгнул на бойца, повалил его на землю и занес для удара нож. Контрразведчик, стоявший позади, подскочил и ударил диверсанта прикладом по затылку. Не удержав вдруг потяжелевший нож, диверсант выронил его из ослабших пальцев и завалился на спину, разбросав по сторонам руки.
Раскидывая в сторону ветки, на поляну, сжимая в руке пистолет, выскочил Романцев. Склонился над упавшим радистом и неодобрительно покачал головой:
– Да ты же его убил, Иванцов! А поаккуратнее как-то нельзя было? Я же всех предупреждал, он нам живым нужен!
– Товарищ капитан, так кто же знал, что он такой хлипкий? – виновато ответил красноармеец.
– Ох, усложнил ты нам задачу! – продолжал сокрушаться Романцев. – Трибунал по тебе плачет!
Старшина Щербак постучал по щекам упавшего диверсанта и обрадованно произнес:
– Кажись, дышит. Вставай, сволочь фашистская! – тряхнул он его за шкирку. – Вставай! – и отвесил хлесткую пощечину. Диверсант открыл глаза, непонимающе уставился прямо перед собой. – Я бы этому гаду еще добавил. Из-за него хороший человек чуть под трибунал не попал. – Старшина умело его обыскал, вытащил из карманов документы, из кобуры выудил «ТТ». – Возьмите, товарищ капитан.
Едва пролистав военный билет и командировочное предписание, Романцев спрятал их в планшет.
– Дай я с ним сам поговорю, – сказал он и наклонился над диверсантом, понемногу приходившим в себя. – Когда от вас отошел старший сержант?
Сжав челюсти, диверсант хмуро смотрел на склонившегося над ним Романцева.
– Я не знаю.
– А кто за тебя будет знать? – Тимофей ткнул ствол пистолета прямо ему в лоб. – Говори, если не хочешь, чтобы мы тебя прямо в этой яме закопали! Твое имя?!
– Григорий Панаевский, – выдавил из себя диверсант, пытаясь приподняться.
– Сидеть! Какова твоя роль в группе?
– Я – радист.
– Кто у вас старший?
– Фрол Кравченко. Он меня сюда послал за рацией и документами.
– Это его настоящее имя?
– Нет,
