— Это не новость. Мохаммад Чали подписал договор о прекращении боевых действий, и формально к нему вопросов быть не может. До тех самых пор, пока он не нарушит этот договор. Так, значит, и уродец Дуар в Шагасе. Выходит, что здесь он куролесил не по своей воле. Ладно. Спасибо вам, воины. Извините, угостить нечем. Ночь на дворе. Я, конечно, могу поднять повара, но ждать вы вряд ли будете.
— Не надо ничего. Мы сейчас пойдем в Эль-Саур. Заходя на пост, я связывался с вождем по радиостанции. Он ждет нас. Так что нам пора.
— Завтра, как высплюсь, прийти на пост можно? — спросил Басмач.
— Если отец отпустит, приходи.
— А пустите в ваш «Тайфун»?
— Дался он тебе, Акрам!
— Дался.
— Посмотрим на твое поведение.
— А как насчет благодарности за разведку?
— Ну и хитрец ты. Я сказал, посмотрим. А ты приходи.
Самолов вывел разведчиков племени муали из здания, проводил до тылового выхода. Там они и расстались.
Утром, сразу после завтрака, часовой с передового поста доложил старшему лейтенанту, что прибыл полковник Глухов. Самолов выбежал встречать командира батальона.
— Не ждал? — спросил Глухов.
— Не ждал, товарищ полковник.
— А я вот решил объехать места дислокации подразделений батальона и начать с тебя.
— Мне построить личный состав?
— Не надо. Пусть занимаются по распорядку. Кстати, что у вас сегодня?
— Обычная физическая подготовка, рукопашка, отработка вариантов действий по изменяющейся обстановке в случае прямого нападения на пост и ведения боя в полном окружении.
— Вот и пусть люди занимаются. А мы пойдем на КНП.
— Извините, вы и бойцы сопровождения завтракали?
— Нет. Ты правильный вопрос задал. Мы взяли с собой сухпай, но если у вас осталось горячее, то бойцов накормить не помешало бы.
— Накормим. — Самолов тут же вызвал повара и дал ему соответствующие распоряжения.
Сам же полковник от завтрака отказался.
— Кофе есть? — спросил он. — Только не из пайка.
— Есть. Еще из России.
— Вот кофейку крепкого выпью.
— Сейчас наверху сделаем.
— Ну так веди в свои палаты, Самолов.
На командно-наблюдательном пункте полковник сел на стул взводного, поправил карту, лежавшую на столе.
Связист сварил кофе.
Освежившись, полковник взглянул на взводного и заявил:
— Чего молчишь? Почему не докладываешь о разведке, которую провели люди племени муали?
Старший лейтенант начал доклад, но комбат слушал его рассеянно, словно уже знал суть дела.
Тем не менее Самолов довел речь до конца.
— Таким образом, товарищ полковник, в тридцати километрах от зоны ответственности поста наблюдения сосредоточена крупная банда, — проговорил он. — Она имеет не только пикапы, но и тяжелую технику. В общей сложности две пехотные роты, одну механизированную, смешанную и минометный взвод. Есть данные, правда, пока не подтвержденные, о наличии у полевого командира Мохаммада Чали еще и резервной роты. Против нас батальон, товарищ полковник.
Глухов кивнул и заявил:
— Скажу больше, Саша. Мохаммад Чали вчера обратился в центр по примирению сторон с уведомлением о том, что он принял решение о выводе всей техники к холмам. Это уже не тридцать километров до поста, а немногим меньше двух.
— Чали объяснил, с чем это связано?
— Конечно, иначе против него уже были бы приняты меры.
— Чем же?
— Тем, что боевая техника нервирует местное население. Жители поселка Шагас проявляют недовольство по поводу такого вот соседства. Да оно и понятно. Никому не понравится, что рядом с его домом стоит, скажем, танк. Жителям Шагаса наплевать, что там подписал Чали.
— Но это же явная провокация! — заявил Самолов.
— Черт его знает, провокация или нет, — ответил полковник. — Но центр дал разрешение на передислокацию техники. С условием, что она будет находиться на открытом месте и ограниченном участке. Только с экипажами и отделением охранения, без десанта. Чали разрешено инспектировать свою технику, то есть выезжать из Шагаса в район холмов.
Старший лейтенант покачал головой и спросил:
— А в центре не подумали, что это, по сути дела, вхождение банды Чали в прямой контакт с нами?
— До контакта не дойдет. Расстояние довольно значительное.
— А если вся эта техника атакует нас? Танкам, БМП и бронетранспортерам потребуется всего десяток минут, чтобы оказаться возле поста.
— Я понимаю твои опасения, Самолов, но таково решение центра. Не нам его обсуждать.
— У меня есть одно только слово, характеризующее сложившуюся обстановку. Охренеть!
— Это можешь делать сколько угодно. Но от того, что ты охренеешь, толку будет мало.
Старший лейтенант взглянул на комбата и проговорил:
— А с чего вдруг такое доверие Мохаммаду Чали? Насколько мне известно, его формирование отличалось отчаянным упорством при обороне кварталов Восточного Алеппо.
Полковник поднял палец и ответил:
— Но при этом не зарегистрировано, что боевики Чали уничтожали местных жителей. Да, они воевали против сирийцев и нашего спецназа. Но не производили казней, не мародерствовали.
— Кто это подтвердит?
— Таковы данные сирийской разведки.
— А она что, находилась в Восточном Алеппо?
— По крайней мере, так говорят в разведывательном управлении правительственных войск.
— Как они могли отличить, кто стреляет по войскам, а кто — по жилым кварталам? В Восточном Алеппо все перемешалось. Общее наступление там завершилось успехом только благодаря действиям наших, российских подразделений.
— Ну, не знаю. Этого мне не довели. Поставили перед фактом, и все.
— Конечно, тут не может быть никакого беспокойства. Технику к блокпосту подводят не экстремисты, пьяные от крови, а вполне приличные люди, бойцы очень даже умеренной оппозиции.
Полковник улыбнулся и спросил:
— Ты сам-то понял, что сказал? Очень даже умеренная оппозиция. Я подобного еще не слышал. Ну да ладно. Службу будешь нести в обычном режиме. Вы не должны с поста видеть технику формирования Чали. Ей запрещено переходить через возвышенности.
— Ясно. Но если что, прикрытие блокпоста авиацией будет?
— Само собой. Оно предусматривалось
