– Ты можешь с ним связаться?
– Могу. У нас радист отменный.
– Выйди на него в течение ближайшего часа, – приказал полковник. – Пусть встречают. У центра есть идея укрупнить партизанские отряды, действующие на Волыни, превратить их в мощный ударно-оборонительный кулак. Сам посуди, у тебя сотня, у Кравца полторы. Противнику при удачном для него стечении обстоятельств достаточно батальона пехоты, чтобы ликвидировать вас обоих. И не спорь, я прав! Что могут сделать ваши отряды по отдельности? Взорвать эшелон. Захватить маленькую станцию, а потом отдать, какой была. Обстрелять колонну. Нам нужны иные возможности, Николай Федорович. Бери пример с Ковпака Сидора Артемьевича. Генерал-майора получил, полторы тысячи бойцов в наличии, автотранспорт, артиллерия. Под Сумами на фашиста ужас наводил, сейчас на Карпаты через Тернопольщину идет. Вспашет немецкие тылы, как поле перед посевной, наступать после него – сплошное удовольствие. А у вас тут что? Бандеровцы с фрицами иной раз не очень-то ладят, но когда прижмут, думаешь, не объединятся? А население в здешних областях, как ни крути, поддерживает Бандеру. Тех, кто против был, давно прибили.
– Да мы все понимаем, товарищ полковник, – буркнул Глинский.
– Не волнуйся, не придет к тебе на место жительства вся орава Кравца. – Елисеев усмехнулся. – Процесс будет долгим, согласование – трудным. Нам за грядущую зиму надо жирка накопить. – Полковник посмотрел на часы и спросил: – Как думаешь, не обложат фрицы с бандеровцами твою базу?
– Не обложат, – отмахнулся Глинский. – А полезут, мы отобьемся. Им сюда никак не пройти. Я их тут всех положу к едрене немецкой фене…
– Ну и добре, – заявил Елисеев. – В общем, посылай весточку Кравцу. Мол, так и так, встречайте гостя. До шести посплю, потом в путь-дорожку. – Он опять глянул на часы. – Организуй трех или четырех сопровождающих, чтобы люди были толковые, умелые, знали местность. Пусть среди них будет женщина. Мало ли в какую ситуацию влипнем по пути… Да что ты напрягся-то так? На твою красавицу не покушаюсь.
Кравец не очень-то обрадовался скорому прибытию посланца из столицы. Но пообещал провести субботник и выслать на опушку комитет по встрече.
К четырем часам пополудни у входа в землянку стояли трое партизан, и Глинский исподтишка их разглядывал. Молодые, красивые, жалко расставаться даже на несколько часов.
Лесе Приходько было двадцать четыре, родом из Ворошиловграда, училась в медицинском вузе, не окончила его по вполне понятным причинам. Особенно хороша была в разведке, а еще умела петь романсы под гитару, знала волынский говор и немецкий язык, пусть не в совершенстве, но достаточно, чтобы допросить «языка» и объяснить, почему его сейчас расстреляют. У Леси было забавное курносое личико, обманываться которым явно не стоило, и вьющиеся русые волосы, безжалостно стянутые веревкой.
Ивану Романюку было двадцать восемь. Светловолосый, широкий в кости, с располагающей, хотя и мрачноватой физиономией. Партизан достойный, но немного задумчивый и иногда колеблющийся. Шел с группой из украинского Полесья, не раз отличался в боях. Уверял, что в Чернигове у него невеста, поэтому был демонстративно равнодушен к женщинам в целом и Лесе Приходько в частности. В отличие от третьего члена команды.
Тарас Замула красавцем не был. Жилистый, чернявый, остроносый, но скорый на язык. Отвага его граничила с наглостью и безрассудством. К заигрываниям этого парня Леся относилась спокойно и насмешливо. Отношения у них были приятельские, поскольку у Тараса хватало ума не переходить черту.
В сороковом он пошел в Красную армию, в сорок первом выходил из окружения да застрял в лесах родного Ковельского района.
Все трое были крепкой командой. Они беззлобно подтрунивали друг над другом, но это не мешало им добросовестно работать. Оттого командир отряда и выбрал эту троицу.
Они стояли перед ним, одетые в гимнастерки под гражданскими безрукавками, в плотных немецких штанах, очень удобных, чтобы ползать по лесу. На ногах кирзовые сапоги. Автоматы, подсумки.
Партизаны с любопытством поглядывали на командира и помалкивали.
– В общем, слушайте сюда, – не найдя, к чему придраться, начал Глинский. – Есть у нас товарищ Елисеев, всем вам известный. Его следует переправить в отряд товарища Кравца, сдать с рук на руки и получить расписку в получении. Ладно, про расписку шучу. Связь имеется, и так узнаем. Отправление в шесть вечера. Форма одежды гражданская, но оружие обязательно. Соблюдать осторожность! Не тушенку понесете. За товарища Елисеева отвечаете головой. В случае опасности закрывать его собой. Активность бандеровцев настораживает, поэтому требую проявлять бдительность. В населенные пункты не соваться, с посторонними не контактировать, в бой не ввязываться. На опушке Кудряшевского леса вас будут ждать. Пароль: «Табачок есть?» Отзыв: «Свой иметь надо».
Партизаны заулыбались. Замула собрался что-то вставить, но прикусил язык под тяжелым взором командира.
– Шесть часов туда, столько же обратно. Еще пара на всякое-разное. В восемь утра, никак не позднее, вы должны вернуться на базу и доложить о выполнении задания. Потом, так уж и быть, один час на сон.
– Вы нас просто балуете, товарищ командир, – заявил Замула.
– Попутные задачи будут? – осторожно поинтересовался Романюк.
– Погуляем, – заулыбалась Леся. – Давайте грибов соберем, товарищ командир. Их в этот год хоть лопатой греби. Отдадим корзинку Татьяне, пусть супчик сварит.
– Отставить базар, товарищи партизаны! – Глинский нахмурился.
Командира отряда одолевало смутное беспокойство. Что он сделал не так? Люди проверенные, пуд соли вместе съевшие, да и дело-то по меркам военного времени плевое.
– Прошу сосредоточиться на выполнении поставленной задачи. Полковник Елисеев должен быть доставлен на опушку Кудряшевского леса и передан бойцам товарища Кравца. Ничего другого от вас не требуется. Идите уже! – Он раздраженно махнул рукой.
Глава 5
Около полуночи на западной околице Подъярова остановились несколько грузовых машин. В село они не
