Романюк был мрачноватый, немногословный, часто поминал свою девушку, оставшуюся под Черниговом.
Как ни крути, обычные партизаны. У Глинского таких больше сотни было.
Оперативники покидали улицу Буговую с чувством облегчения. Хороший парень, но очень уж тяжело на все это смотреть. Да, иной раз с людьми случается и такое. Лучше уж умереть.
Капитан Кисляр трудился не покладая рук в соседнем здании.
Когда Стас бросил ему на стол список, он не сразу включился, глянул на эту бумажку, сморщил лоб и сказал:
– Эту бабу не знаю, одного парня тоже. А вот Иван Романюк – есть такой сотрудник милиции в соседнем Процке. Нормальный парень, действительно бывший партизан, прошел в свое время все проверки. Надо позвонить майору Истомину, попросить, чтобы снова присмотрелся к своему человечку.
– Не надо, – отрезал Стас. – Делаем вид, что мы его не знаем. Найти всю компанию, если и другие двое живы, конечно! Как прикажу, всех собрать, будем беседовать. Напряги участковых, все конторы, занимающиеся учетом населения. Информация об этих людях должна быть у меня завтра утром – где бы они ни жили, пусть даже на том свете. Чем занимаются, адреса.
«Пароли, явки», – добавил он мысленно.
– Думаешь, майор, что один из них сдал базу Глинского? – спросил Кисляр и насупился.
– Пока не знаю, капитан. – Шелест развел руками. – Не хочу подозревать порядочных людей, но служба заставляет. Я тебе больше скажу. Если один из этих людей окажется двурушником, то он ведь и сейчас может сотрудничать с бандеровцами, разве нет? Кто ему мешает? У него героическое партизанское прошлое, у новой власти он вне подозрений. Согласись с этим. Ведь историю с пропажей группы Елисеева до нас никто не расследовал.
Глава 10
Ночь прошла спокойно. А утро оказалось богатым на открытия. Кисляр проявил усердие и рвение, лично явился с докладом, когда сотрудники контрразведки Смерш сидели в кабинете и уныло разглядывали содержимое вскрытых банок с перловой кашей.
– Присоединяйся, Федор Ильич. – Шелест кивнул на свободный стул.
– Поел уже, спасибо, – отмахнулся Кисляр. – Работа оказалась на удивление несложной, товарищ майор. Все здесь, рядом, никто не скрывается. Романюк сейчас служит в Процком в отделе НКВД. Устроился он туда недавно, чуть меньше месяца назад. Привез из Чернигова свою девушку, собирается по осени оформить с ней отношения. Мобилизации не подлежит по причине ранения стопы, но выполнять обязанности это ему не мешает. Леся Приходько трудится медсестрой в военном госпитале. У нее незаконченное медицинское образование. Проживает в Возыре с конца июля, имеет две комнаты в общежитии ткацкой фабрики. С ней мать и маленькая дочь, которых она привезла из Ворошиловграда. Партизанским прошлым не кичится. Да оно и опасно в наше время. Теперь этот, третий… – Кисляр щелкнул пальцами, вспоминая. – Тарас Замула. Он действительно местный, сам из Процка, но живет в Возыре на улице Домбровича, в доме помершей родственницы. Служил в Красной армии, воевал в партизанах, работает в местной типографии и ни от кого не скрывает своей лояльности к Советской власти. По поручению руководства занимается агитационной работой в коллективе. Парень резкий, острый на язык. Недавно был случай. Трое каких-то ублюдков напали на него в подворотне с ножами, хотели поквитаться за прошлое и настоящее. Парень не оплошал, выбил у всех ножи, а потом схватил подвернувшийся дрын и так их отходил, что еле уползли.
– И долго здесь живет Замула? – спросил Гальперин.
– Недолго, – отозвался Кисляр. – Кто бы дал ему жить при немцах и националистах? Прибыл в третьей декаде июля вместе с толпой переселенцев. Имеет рекомендации, подписанные лично товарищем Кургановым, командиром партизанского отряда, действовавшего в Турковском районе. Ночью навели справки. Он действительно там числился до прихода наших. Товарищ Курганов, по счастью, жив.
– Да, у всех троих вроде бы достойное прошлое и приличное настоящее, – задумчиво изрек Шелест. – Но факт остается фактом. Полковник Елисеев до базы Кравца не дошел, все куда-то сгинули, ни ответа ни привета. А ночью бандеровцы накрыли базу Глинского. Эти трое живы, но почему-то скромничают. Интересно, контактируют они друг с другом?
– Арестовать их? – осведомился Кисляр.
– Просто доставьте всех сюда, Федор Ильич. Проведем, так сказать, очную ставку.
Прошло не больше часа. Дверь, ведущая в соседнюю комнату, была приоткрыта. Для посетителей кабинета оставалось загадкой, есть ли там кто-нибудь. Половицы не скрипели, из помещения проистекал таинственный полумрак.
Сержант в синей фуражке ввел в кабинет молодую женщину и сказал:
– Входите, Олеся Владимировна, сядьте на стул и ждите. К вам скоро придут.
Женщину не конвоировали, просто пригласили для беседы. Но действия этого сержанта трудно было назвать совсем уж мягкими. Он строго посмотрел на Олесю и закрыл дверь. Она осталась одна в пустом кабинете.
Молодая, в сером жакете, юбке того же цвета. Русые вьющиеся волосы аккуратно пострижены. Курносый нос, привлекательная ямочка на подбородке. Жизнь ее не баловала, проявлялись ранние морщинки, серые круги под большими зелеными глазами.
Женщина мяла в руках простенькую сумочку, растерянно оглядывала голые стены. Она пристроилась на край стула, как ей приказали, стала ждать, заметно нервничала. Глаза ее испуганно стреляли по сторонам. Олеся явно не знала, зачем ее сюда пригласили.
Скрипнула входная дверь. Другой сопровождающий ввел в кабинет худого черноволосого мужчину, что-то буркнул ему и удалился. Посетитель был жилистый, остроносый, с каким-то въедливым взглядом. Он повертел головой, сунул руки в карманы широких штанов, помялся на пороге.
– Чего вызывали-то? – спросил он и уставился на женщину, застывшую на стуле.
Она явно не походила на должностное лицо. Парень недоверчиво заморгал. Женщина приоткрыла рот от удивления.
– Леська? – пробормотал Тарас Замула. – Ну, ни хрена себе, сколько лет, сколько зим! Слушай… – Он потер лоб. – Это же не ты меня сюда вызвала?
– Тарас, ты живой, – проговорила женщина, и комната озарилась улыбкой.
Она сорвалась со стула, а мужчина расставил руки. Они обнимались, смеялись, хотя и довольно натянуто. Обстановка не давала им расслабиться. Но недавние партизаны действительно были рады встрече.
– Слушай, ты как здесь?
– Меня вызвали.
– И меня вызвали.
