Раздался трескучий грохот. «Не взрывчатка» все-таки рванула! Солдаты не удержали шкаф, и он едва не развалился на куски.
– Зафаров, твою дивизию, ты что творишь? – Лейтенант схватился за голову. – Где тебя так учили шкафы выгружать?!
Чернявый виновник происшествия стыдливо помалкивал, остальные потешались.
– Так он до войны шашлык жарил, товарищ лейтенант, его вообще не учили шкафы разгружать, – заявил разбитной ефрейтор. – Сами знаете, большой шкаф громко падает. Лучше бы помогли нам, показали своим примером, как это делается.
– Антипов, разговорчики! – Лейтенант старательно делал вид, что сердится. – Смотри, я еще раз дурь из тебя выбью!
– Бесполезно, товарищ лейтенант, – заявил красноармеец в очках. – Он знает, где еще найти.
Выросла кучка мебели во дворе, прицеп опустел. Красноармейцы спрыгивали на землю.
– Волоките эту гадость внутрь, оставляйте в фойе, там разберутся! – продолжал покрикивать лейтенант. – Как закончите, вытаскивайте все, что есть в актовом зале. В клуб повезем!
Солдаты, чертыхаясь, тащили шкафы в здание, спотыкались на крыльце. Мебель гремела и разваливалась.
– И куда все это лейтенант? – Никита подошел с зажженной папиросой, предложил пареньку закурить.
У того был такой вид, словно он сам тащил все эти шкафы. Наглядное подтверждение того факта, что руководить куда труднее, чем исполнять.
Лейтенант покосился на него, отдал честь, потом поколебался, потянулся к предложенной пачке.
– Благодарствую, товарищ майор. Будут по этажам распределять мебель. Выполняем распоряжение товарища Ольховского. У нас в Калинках эту рухлядь девать некуда, полный склад, а здесь шаром покати.
«Кто такой товарищ Ольховский?» – озадачился Никита, показал лейтенанту удостоверение, представился.
– Ох, ни фига себе! – вырвалось у офицера. – Простите, товарищ майор. – Он приосанился. – Лейтенант Орешкин, комендантский взвод. Вот приходится по приказу начальства всякой фигней заниматься. Еще раз простите.
– Комендатуры нет, гарнизона тоже…
– А комендантский взвод уже готов к работе, – продолжил Орешкин. – Все будет, товарищ майор, но не сразу. Полк не будет торчать тут вечно, уйдет, а гарнизон останется. Комендантская рота имеется только на бумаге, в отличие от ее командира капитана Гуревича. Он позавчера прибыл из Решетниково, где штаб корпуса стоит, будет формировать подразделение. Сейчас в штабе в Калинках, согласовывает что-то.
– Сам-то тут давно, лейтенант?
– Да я тут вообще никогда не был, – признался Орешкин. – Славгород знаете?
– Впервые слышу.
– На Алтае такой городок. У нас еще озеро огромное, соленое. Рядом с Казахской ССР. Там родился, а учился в Барнауле на инженера. Не успел, правда, ну да ничего, после войны продолжу. – Он кивнул на солдат, таскающих мебель. – А вот эти парни, между прочим, практически все из Павлодара. Это городок на севере Казахстана, недалеко от нашего Славгорода. Ух!.. – Он даже присел, когда ватага солдат, несущих из здания пианино, чуть не грохнула его с крыльца.
В транспортировке участвовали все служивые, надрывались, матерились сквозь зубы. Вроде справились, изделие не пострадало. Метр за метром его волокли к прицепу, где с выражением дикого ужаса на лицах их ждали еще двое солдат.
– Веселее, ребятки, поднимем культуру на самый высокий уровень! – гаркнул Орешкин и побежал контролировать погрузку.
С улицы свернул грузовик с зарешеченной будкой, потряхивая бортами, въехал во двор, встал задом к крыльцу, распахнулись створки кузова. Троих арестантов конвоиры, видимо, держали в фойе. Как подошла машина, солдаты в синих фуражках вытолкнули их на крыльцо. Мужчины среднего возраста, в оборванной одежде. Все крепко избиты, на лицах не было живого места. Они быстро забирались в кузов, чтобы не заработать еще. Солдаты замкнули его на засов. Двое отправились в кабину, остальные вернулись в здание.
На крыльце остался майор Гапонов с чувством выполненного долга на самодовольной физиономии.
– Справились с работой, Алексей Романович? – иронично осведомился Никита. – Убедились, что это враги и честные граждане не затесались среди них?
– А то! – Майор усмехнулся, не замечая иронии. – Вся эта троица служила в батальоне вспомогательной полиции, а один из них, Лызарь, и вовсе участвовал в карательных рейдах айнзатцгруппы некоего штурмбаннфюрера СС Кальдера, наших крестьян убивал и мучил. Прикажете их на пятнадцать суток посадить на перевоспитание?
«Ладно, хоть в район отправили, а не к стенке, – подумал Никита. – Уже достижение. Тех гадов, конечно, надо шлепнуть, но по приговору суда».
Глава 5
Майор зашагал за угол, где оставил машину, и спустя пять минут уже въезжал через КПП на территорию военного городка в Калинках. Козырнул старший лейтенант у караулки. Видимо, с ним и повздорил Тетерин.
«Глянул в документ и смутился. Точно тот», – резюмировал Никита.
Военный городок напоминал муравейник, сновали люди в форме, рычала боевая техника. В стороне под навесом ели солдаты, постукивая ложками. От полевой кухни шел густой ароматный пар. У приземистого гаража механики в комбинезонах ремонтировали трехтонный «ЗИС», ухитрившись при этом разобрать половину машины.
Офицеры, пробегающие мимо, отдавали ему честь, поглядывали с опаской. Он даже расстроился. О каком режиме секретности может идти речь? Все уже в курсе, знают в лицо, не по форме же. Она у него такая же, как у всех.
Никита закурил на крыльце штаба и мрачно смотрел, как солдаты вешают какую-то унылую наглядную агитацию. Через пару минут он покрутил головой, ища, куда бы выбросить окурок.
«Урны бы поставили. Они были бы лучше такой вот наглядной агитации, после просмотра которой воевать не хочется!» – подумал офицер контрразведки Смерш.
– Прошу прощения, товарищ майор, разрешите обратиться? – прозвучало над ухом.
У него не было причины резко оборачиваться, и все же он это сделал. По щебеночной дорожке к нему подошел капитан, направлялся в здание, да решил остановиться. Ростом выше среднего, не сказать, что упитанный, но увесистый, однако уверенно держал осанку. Голова какая-то квадратная, массивные дуги над бровями. Хотя и не скажешь, что в его внешности было что-то неандертальское. Впечатления хмурого бирюка он не производил, но и не казался олицетворением добродушия.
Офицер небрежно козырнул. Прогибаться, как видно, он не был научен.
– Капитан Гуревич Всеволод Викторович, –
