Строения казались необитаемыми. Возможно, так и было. Немецкий крестьянин распродал барахло и бежал с семьей в Берлин, подальше от ужасов большевизма.
— Беги, Максим, на разведку, — распорядился Алексей. — Ты парень молодой, шустрый. Походи кругами, выясни, что к чему. Только на рожон не лезь.
Герасимович растворился в темноте.
Сидеть в машине было неуютно. Оперативники покинули салон, рассредоточились вдоль изгороди, защищавшей от кого угодно, только не от воров.
Далеко на западе еще поблескивала зарница, а с востока уже надвигалась тьма, наползала прямо на глазах. Порывы южного ветра доносили отдаленную канонаду. Под плетнем проснулся сверчок, робко заскрипел. Время тянулось. Мужикам хотелось курить, но нельзя было. Огоньки могли выдать.
Дрогнула изгородь. Через нее перемахнула смазанная фигура, подалась к оперативникам, шурша травой.
— Товарищ капитан, это они, гадом буду! — возбужденно прошептал сержант. — Машина стоит на подворье. Номер тот самый. Это что-то вроде хутора, большой двор, изба одноэтажная, но здоровая. Амбар, свинарня. Запашок соответствующий. Кулаки германские тут проживали. Хозяев вроде нет, но эти есть, на постой остановились. Я к окну подкрался, там все занавешено, но люди присутствуют, говорят по-немецки.
— Надо брать, командир, — подал голос Черкасов. — Утром поздно будет. Можно и пострелять. Дорога далеко, никто не прибежит.
— Хорошо, — решился Алексей. — Но сразу не пойдем. Пусть лягут. Надо приготовить фонари. С электричеством там, похоже, нелады. Барона брать живым! Это не обсуждается. Всех остальных можно в расход.
Четыре тени перебегали, скользили по темнеющему пространству. Они вытянулись в цепь, подбирались к обширному двору, на другом краю которого находился жилой дом. Темные окна, такое же крыльцо, но за задернутыми шторами блуждали огоньки. Двор был пуст, никакой охраны нигде не замечалось.
— Бесшумно перебегаем, собираемся под фундаментом у крыльца, — прошептал Алексей. — В лоб, не зная расположения комнат, атаковать не стоит. Присмотримся, что там и как. Нам спешить, в общем-то, некуда.
Они на цыпочках устремились через двор, пробежали половину пути и снова недооценили противника. Разбилось стекло, стеганула автоматная очередь! Тут же застучал второй автомат. Снова закружились вихри смерти!
Люди не успели опомниться, кинулись врассыпную. Пыль стояла столбом. Алексей куда-то кувыркался, машинально подмечая, что приближается крыльцо, видел огоньки в разбитом окне.
Герасимович захрипел, рухнул на колени. Он волокся дальше, держась за простреленный бок. Потом силы у него кончились. Парень упал носом в грязь двора.
Снова хоть волком вой!
Алексей закатился под фундамент, выдернул гранату из чехла, метнул в окно, откуда стреляли. Неудивительно, что промазал.
Граната отскочила от подоконника, рванула под домом. Сомнительно, что она причинила врагу хоть какой-то вред, но стрельба оборвалась. В стороне что-то гремело, ругались люди.
Алексей скорчился под выступающим цоколем в шаге от крыльца, оценивал обстановку. Часовой, очевидно, был, но находился внутри помещения. Все оперативники успели проскочить. Посреди двора выделялось неподвижное распростертое тело. Не повезло Максимке.
— Командир, ты жив? — прошипел из-за крыльца Черкасов.
— Жив, — отозвался Саблин. — А вы там как?
— Да бывало и лучше, — прокряхтел Хомчик. — Будешь смеяться, командир, я уже третьи очки за сутки расквасил. Не вижу снова ни черта.
— Пошли, — скомандовал капитан, взлетая на крыльцо.
Он пнул по двери, не сомневаясь, что высадит ее с первой попытки. Она распахнулась. Алексей швырнул в темень гранату, отпрянул к стене. Главное, чтобы противник не занялся тем же. Качнулся крестьянский дом, посыпалась штукатурка со стен.
Зажженный фонарь в левую руку, прижать к цевью. Выбора нет, только штурм!
Капитан ринулся в пороховую гарь, стреляя из автомата, споткнулся о порожек, но не упал, перепрыгнул. Он повалился боком, на плечо, чтобы ничего не сломать, ударил веером, разбрызгивая пули, как сеятель зерна.
В помещении никого не оказалось, хотя стреляли именно отсюда. К двери справа уже спешил Черкасов, вытаскивая гранату. Он распахнул ее, рухнул на колени. Сказалась привычка. Куда лучше пуля над головой, чем в нее. Старший лейтенант забросил внутрь гранату, захлопнул дверь и покатился к Алексею.
Дом снова подпрыгнул, обрушилась часть стены вне пределов видимости.
«Где все? Не идем ли мы дружным маршем в засаду?» — подумал Алексей и увидел еще один силуэт.
Хомчик, пригнувшись, просочился в зал, заскользил в третий свободный угол.
Но в доме кто-то был. За перегородкой послышался топот, раздался сдавленный крик.
Алексей ввалился в соседнюю комнату, где еще плавали густые пороховые ароматы. Вряд ли здесь обретался кто-то живой.
Слева еще одна дверь. Последняя граната, изысканная Хомчиком, покатилась по полу, рванула, но стены держались.
В клубах дыма обрисовался длинный коридор с дверью в конце. Офицеры влетели туда, прижались к стене, стали пробираться вперед. Отчаянный треск раздался за спиной, посыпалась штукатурка, с каким-то утробным грохотом обвалилась часть стены. Черкасов машинально подался назад, попытался отворить дверь, сквозь которую они только прошли, но не вышло. Створка уперлась в груду досок и кирпичей. Теперь только вперед!
Через три шага ударила раскатистая очередь. Дальняя дверь была приоткрыта, стреляли оттуда. Отбитая штукатурка посыпалась с потолка.
Алексей попятился, высадил в проем остатки магазина. Что там? Явно еще не улица. Небольшой входной тамбур? Веранда с видом на задний двор?
Полоснула вторая очередь. Офицерам пришлось податься назад. Они толкали дверь, но она не открывалась. А гранаты у них кончились.
— Обидно, да? — прозвучал за проемом насмешливый голос.
Потом этот человек что-то бросил на немецком. Засмеялись двое мужчин, находившихся рядом с ним.
Алексей затаил дыхание. Погасли фонари, стало темно и неуютно. Мурашки побежали по коже капитана. Это была та самая западня, о которой настойчиво вещала его интуиция.
— Что делать, командир? — глухо прошептал Хомчик.
— Молчишь, Алексей Егорович? — поинтересовался Рожнов на идеальном русском языке. — Нечего сказать? Тебе с друзьями и бежать-то, как я погляжу, некуда.
— Добрый вечер, Алексей Константинович, — отозвался Саблин, прикладывая усилия, чтобы голос не дрожал. — Не спится?
— Ты нас совсем за дураков держишь, Саблин, — посетовал собеседник. — Засек я тебя в замке, вспомнил, кто ты такой. Да и ты меня признал. Я понимал, что не угомонишься ты, будешь землю рыть, преследовать. Забудь это имя — Алексей Константинович. Много с тех пор воды утекло. Перед тобой капитан германской разведки Ганс Лютер Венцель, уроженец города Дюссельдорф, что в земле Северный Рейн-Вестфалия. Капитан Рожнов, майор Слюняев, капитан Дыроконь. Была у меня и такая фамилия, представляешь? — Немец непринужденно засмеялся. — Все это так, временное явление. Ты понимаешь. Я прошел с ними немалый боевой путь, так сказать. Но завязал я с этой порочной практикой, вот уже почти полгода просто гауптман Венцель. Молчишь, капитан?
— А что сказать-то? — проворчал Саблин.
Положение создалось не просто критическое — ужасное.
— Сказать нечего, —
