– Значит, немцы не рискнули отправлять теплоходом эту часть коллекции? – спросил Вадим.
– Да, – подтвердила девушка. – Я шаталась вдоль причала, рисковала привлечь к себе внимание. Подошел портовый погрузчик, ящики свалили в прицеп и повезли куда-то в восточную часть гавани. Я пошла за ними. Там закрытая территория, начинаются береговые скалы. За железными воротами что-то вроде складской территории. Подходить было рискованно. Меня все равно остановили бы часовые.
– Мужики, вы местные. Что там может быть? – спросил Вадим.
– Не поверите, товарищ капитан, но уже в середине тридцатых годов там была закрытая зона ВМФ. Немцы воспользовались тем, что было построено до них, – проговорил Овчарук.
– Гавань для подводных лодок среднего водоизмещения, – уточнил Сазонов. – Туда действительно ведет извилистая дорога от гавани. Думаю, с полкилометра. Там гроты, причалы, небольшой ремонтный цех. Не бог весть какой таинственный объект, но пару субмарин вместить может.
– Я так и думал, – сказал Вадим. – Сочувствую, Юлия Владимировна, но похоже на то, что мы тут бессильны. Большую часть вашей коллекции немцы отправили «Карлом-Теодором» в Румынию. Остальное они могли вывезти на подводной лодке, что, безусловно, надежнее и безопаснее. Если это произошло позавчера, то… – Он не стал продолжать, все и так было ясно.
Женщина побледнела, поискала глазами, куда присесть, и не нашла.
– Ужасно! Как я расскажу об этом Аркадию Петровичу? Он не выдержит таких известий.
– Не рассказывайте, – посоветовал ей Вадим. – Я все понимаю, Юлия Владимировна. Но давайте не будем нервничать раньше времени. Я попробую навести справки. Пока нельзя утверждать, что самое страшное уже произошло.
Глава 8
Полковник Краус частично подтвердил эту информацию. Он мрачно выслушал ряд вопросов, пожал плечами и заявил, что министерство по делам оккупированных земель совместно с СС прорабатывало этот вопрос. Но при чем тут армейская разведка? У нее иные сферы интересов, другие задачи. Марининский дворец он, разумеется, посещал, даже дважды, поскольку ценит и любит искусство. Что может быть прекраснее германского Возрождения? Альбрехт Дюрер, Ганс Гольбейн Младший, Лукас Кранах!.. Каждый немец гордится ими. Разумеется, немецкая живопись должна находиться в Германии, причем не в какой-нибудь частной коллекции, а в знаменитых музеях, где этими шедеврами могут наслаждаться миллионы простых граждан великого рейха. Да, приказ Розенберга пришел поздно, когда войска противника отрезали Перекоп, а на Черном море прочно обосновалась советская морская авиация. Он лично этими вопросами не занимался, но готов подтвердить, что такая проблема действительно существовала, и германское командование пыталось ее решить.
В центре удивились, когда капитан снова вышел на связь. Там пообещали собрать разведданные и всю информацию, имеющуюся по этому вопросу.
Примерно через час радист из армейского отдела СМЕРШ отправил Сиротину сообщение. Советская резидентура в ялтинском порту работала неплохо. Устраивать диверсии в строго охраняемой зоне было проблематично, но информацию агенты собирали.
Теплоход «Карл-Теодор» действительно второго дня вышел из ялтинского порта и взял курс на город Констанцу. Ему удалось пройти примерно 110 морских миль, после чего он был атакован звеном советских штурмовиков «Ил-2».
Летчики по понятным причинам не знали, что везет судно. Красных крестов на палубе не было. Несколько раз самолеты заходили на цель, сбрасывали бомбы, поливали теплоход из пушек и пулеметов.
Недаром немцы как огня боялись этих штурмовиков и даже прозвали их черной смертью. Теплоход был потоплен, никто не спасся. Никакие ящики с сокровищами, понятное дело, не всплыли. Глубина моря в том районе составляла примерно 250 метров. Так что все музейные ценности, увы, оказались на дне.
– Это точно, ошибки быть не может? – спросил Вадим.
– Ошибка исключена, – последовал ответ. – Пилоты снижались до минимальной высоты, ясно видели название судна.
По второму вопросу ясности не было. Объект ВМФ действительно располагался в окрестностях Ялты. Причал, окруженный скалами, пара гротов, где могли прятаться субмарины в случае бомбежки. Солидная глубина у самого берега.
Но советский флот данный объект использовал не очень активно. Для капитального ремонта в тамошних мастерских не хватало мощностей. Слишком сложная дорога к порту. В Крыму имелись другие базы, куда более удобные и оснащенные.
При немцах там тоже не замечено было особой активности. Объект охранялся, но как именно он использовался?
По скудным сведениям разведки, сюда заходили небольшие субмарины, чтобы пополнить запасы горючего и продовольствия. С берега были видны только перископы, пропадающие в скалах. Могли ли немцы подогнать сюда лодку малого водоизмещения и забросить на борт дюжину ящиков? Да, конечно.
Но вот сделали ли они это?
Сумерки укладывались на землю. Музейные работники снова сидели кружком вокруг костра, вяло ели кашу из котелков.
«Странные люди, – подумал Вадим. – Радоваться надо, что спаслись. Но нет, переживают за свои сокровища».
Пожилой мужчина выглядел очень плохо. Он глухо кашлял, горло его было обмотано толстым шарфом. Юля свернулась клубочком, тоскливо смотрела на костер. Матильда Егоровна пила, обжигая губы, чай из алюминиевой кружки. Она как-то испуганно посмотрела на офицера контрразведки.
«А ведь они боятся, что их обвинят в сотрудничестве с нацистами, – подумал Вадим. – Пусть не сегодня, не завтра, а позже, когда все станет по-старому и утрясется. Самое ужасное, что могут, не станут разбираться, с чем это связано, почему эти люди остались в адских условиях на своих рабочих местах».
Валентин Сурков курил и вздрогнул, когда на него улеглась тень капитана СМЕРШ. Потом он задымил так энергично, словно Вадим уже отобрал
