Но выйти из дома было невозможно даже через задний ход. Соседская ограда находилась практически под носом. За ней шныряли огоньки фонарей, матерились полицаи, осиротевшие после гибели Жоры Тернопольского.
Вадим едва успел попятиться за порог, оттолкнул девушку. Он замкнул крючок и услышал, как полицаи проломили ограду и с бодрыми матерками полезли на участок.
Капитан потащил Юлю в сени через комнату. Но и с той стороны не было ничего утешительного. Гудели грузовики, полицаи колотились в калитку.
– Павлуша, открывай, не хрен спать! – выкрикнул один из них.
– Мать, иди, впускай гостей, – сказал Павел. – А вы ныряйте в подпол. Уж извиняйте, товарищ капитан, обложили нас, не могу предложить ничего другого.
Он ногой отбросил коврик посреди комнаты, откинул тяжелую крышку люка. В свете фонаря обозначилась ветхая лестница, груды хлама на дне подвала.
Все это очень даже напоминало западню. Но выбора у них не было.
Они лежали в сыром углу под мешковиной, заваленные старым тряпьем, тазиками, какими-то неликвидными стройматериалами, источающими пронзительные запахи. Ржавые гвозди вгрызались в ноги. Вадим накрыл женщину собой, она судорожно вздрагивала под ним, терпела.
Палец капитана лежал на спусковом крючке. Если все пропало, он успеет забрать с собой пару уродов.
– Вадим, у меня ногу сводит, – сдавленно пожаловалась Юля. – Есть какие-нибудь идеи?
– Лежи, не шевелись. – Он изогнулся чуть не до треска в позвоночнике и стал растирать ее лодыжку, обтянутую рваным чулком. Ножка у девушки была аккуратной, теплой, отзывчиво подрагивала.
– Мужики, какого хрена вы тут шляетесь по ночам? – проворчал Павел, впуская незваных гостей.
– Приказ выполняем, Павлуша, – проворчал надтреснутый бас. – Избавить от клятых подпольщиков город раз и навсегда! Последнюю шпану в центре подчистили, прихлопнули две явочные квартиры на Корабельной. Ни одна падла не ушла, всех к стенке на месте поставили! Есть разнарядка и на эту дыру.
– Так мы же свои. Вы охренели, мужики?
– Так и те свои были. Федьку Вострякова помнишь? Вместе с тобой в автохозяйстве трудился. Тот еще гаденыш оказался! Донесли на него. Мы в дом, а он за обрез и давай отстреливаться. Ранил двоих, шкура! Но ничего, сейчас его семейству сладко на том свете. Ты не бузи, Павлуша, мы сегодня всех проверяем. Служба у нас такая.
Полицаи врывались в комнаты, возились на участке. Прогибалась лестница, ведущая на чердак. Сильная рука вцепилась в кольцо на крышке люка, чуть не вырвала ее из петель.
Вадим затаил дыхание. Его рука машинально поглаживала девичью щиколотку. Хоть какой-то приятный момент в этом безумии.
Пятна света плясали по горам мусора, по осыпающимся земляным стенам.
– Ты чего тут курятник развел, Павлуша? – недовольно проворчал полицай. – Не научили немцы порядку?
Незваные гости присели на корточки, осматривали подземелье в свете карманных фонариков. Спускаться в эту клоаку им явно не хотелось.
– Ну ты и хозяин, Павлуша, – пробрюзжал полицай. – Всякое дерьмо у себя в подвале собираешь. Константин, какого хрена лыбишься? Давай спускайся, посмотри.
– Да больно надо ноги ломать, – заявил тот. – Нет там ни хрена.
– А ты слезь, Костик, да проверь. – Павел начал раздражаться. – Только нежнее давай. Там у нас соленья, грибы маринованные.
– Да я лучше гранату брошу, – заявил полицай и, судя по звукам, начал отстегивать ее от пояса.
Вадим похолодел, Юля задрожала.
– Костян, какого хрена, что я тебе сделал? – возмутился Павел. – Видишь же, нет там ни черта! Чего прицепились?
– А пусть бросает, раз ума не нажил, – раздался насмешливый голос Натальи. – Швыряй, Константин, не тушуйся. Только не забывай, что фундамент в доме гнилой, опоры поплыли. Гранату бросишь – вы даже выбежать не успеете, всех завалит. Я уже сколько раз твердила своему дармоеду!..
– Ладно, пошли отсюда. – Полицай рывком поднялся. – А то машины без нас уйдут, придется пешком догонять.
Служивые гремели тазиками в сенях, ржали, когда кто-то из них чуть не насадил глаза на грабли.
– Вылезайте, отбой воздушной тревоги, – сказал Павел, когда в доме установилась тишина. – Все в порядке, это не за вами.
Юлю скрутило, она лежала на кровати, укутавшись в кучу одеял, жалобно моргала. Неустрашимым бойцом подпольного фронта эта девушка точно не была, но упрямства ей хватало. Жара не было, она просто переволновалась.
Вадим подоткнул под нее одеяло, несколько минут посидел рядом. Чертова полиция, весь сон отшибла!
На городской окраине установилась хрупкая тишина. Но к восьми утра снова начались паломничества. Первым нарисовался Алексей Мищук. Он по-свойски вошел в дом, но ему тоже не повезло.
Мужик получил в сенях теми же граблями по лбу и стал брюзжать:
– Да чтоб ты себе детей делал тем же инструментом, Павел!
Муж и жена сдавленно хихикали. С наведением порядка в доме и на дворе у них всегда были проблемы.
Потирая лоб, Мищук взгромоздился за дубовый стол и потребовал завтрак. Павел убирал с прохода ржавый инструмент, Наталья затапливала печь. Из спальни высунулась Юля, похлопала глазами, зевнула словно кошка.
– Рад вас видеть живым и здоровым, товарищ капитан, – объявил, подмигнув девушке, Мищук. – Докладываю обстановку. В городе творится не пойми что. Немцы, похоже, еще не решили – оборонять Ялту или сразу драпать. Вроде и жалко, жемчужина Крыма, однако. Они тут время неплохо проводили, пока оккупация была.
– Наши где? – спросил Вадим.
– Да хрен бы их знал, – простодушно отозвался Мищук. – Нам, рядовым подпольщикам, об этом не докладывают. В порту суматоха. Уплывают последние пароходы. Немцы бегают как муравьи. Роют окопы под Массандрой, спешно возводят укрепрайон, который наши сметут за пять минут.
