Спустя десять минут радиостанция Станадзе сработала сигналом вызова:
— Да, — кратко ответил проводник.
— Я!
— Слушаю, хохол.
— Внизу чисто.
— Впереди?
— Там изгиб, метрах в пятистах, до него никого нет.
— Укрывайся, смотри местность и жди.
— Принял.
Вернулся и Казоев.
Стряхнул с себя прилипшие колючки можжевельника, цокнул языком.
— Что? — спросил Станадзе.
— Ладони порезал и куртку порвал. Надо перевязаться.
— Я спрашиваю: что по посту?
— Да ничего. Наряд внутри. Такое ощущение, что он приготовился к ведению круговой обороны.
— Он так и должен нести службу. Значит, везде все спокойно.
— У хохла тоже чисто?
— Да. Перевязывайся, надо будет, помогу.
— Сам справлюсь.
Казоев достал санитарный пакет, начал перевязывать раны.
Станадзе отошел в сторону, включил радиостанцию:
— Санар?! Линия!
— Слушаю тебя, — тут же ответил главарь банды, посмотрев на часы, стрелки которых подошли к отметке 12.
— У нас спокойно. Наряд на посту. Хохол сообщил, что в ущелье до изгиба никого.
— Хоп. Это хорошо. Ты скажи, как запускать вниз отряд, чтобы он не был виден с поста?
— По одному, с интервалом секунд в тридцать. Бойцам прижиматься к восточным укрытиям. Так же и до самой площадки. Непосредственно у столба можно будет передохнуть, рассредоточившись, перед третьим этапом.
— Как-то слишком спокойно ведут себя пограничники, тебя не кажется?
— Нет, не кажется, мне вообще ничего никогда не кажется. Для меня либо есть, либо нет.
— Ну, ну. Мы начнем подъем и сразу совершим спуск. Встречайте бойцов, помогайте рассредоточиться.
— Понял.
— Отбой!
Получив сведения от границы, в 0:03, когда отряд был уже поднят, когда боевики надели ранцы с взрывчаткой, подготовили оружие, он отдал приказ:
— Проходим до границы по одному. И начинаем одиночное выдвижение отсюда. Первым идет мой помощник, Вали Гуев. Спустя тридцать секунд за ним начинает подъем, а в дальнейшем и спуск старший команды носильщиков, Мехмед Заев, за ним…
Главарь банды произвел расчет с инструктажем о порядке движения, отведя себе, американцу, личной охране место замыкающих.
Банда начала переход через перевал Гази.
Первым к разведке присоединился Вали Гуев, затем Мехмед Заев вышел на площадку, за ним его носильщики. Они тут же сняли тяжелые ранцы, уселись на валуны, в течение получаса весь отряд собрался на этой естественной площадке у пограничного столба, хотя линия границы по карте пролегала по вершине хребта. Но там опознавательных знаков не установишь. Банда Баршана собралась в 0:30.
Станадзе доложил главарю, который пришел одним из последних:
— Господин, здесь все тихо, Лупко в ущелье, Казоев смотрит за постом. В третий раз его послал, он камуфляж порвал, руку поранил.
— Осторожнее надо быть.
Баршан извлек радиостанцию, вызвал Лупко:
— Хохол?! Санар!
— Да, на связи!
— Доложи обстановку.
— Обстановка спокойная, в ущелье никого, даже шакалов не видно.
— Принял.
Баршан переключился на Казоева:
— Али?!
— Слушаю.
— Что у тебя?
— Все как и прежде, за исключением того, что наряд сменился, но и новый сел на пост, смотрит подходы.
— Ничего подозрительного?
— Нет.
— Возвращайся на площадку.
— Понял, исполняю.
Казоев с ненавистью посмотрел на пост, на кусты и влез в них, стараясь на этот раз до конца не превратить одежду в лохмотья и не пораниться серьезно.
Виктор Лупко уложил станцию в чехол. Осмотрелся. Отряд на площадке, у входа в ущелье, подойдут через час. Можно и перекурить. Курение строго запрещалось при переходе и во время марша, но сейчас боевика никто из собратьев не видел. А посторонних не было. Он сел на валун, перед которым находилась небольшая канава, выбранная боевиками в качестве временного укрытия. Перед выходом отряда с базы в Грузии Баршан и Гуев тщательно обыскали каждого бойца отряда именно на предмет наличия сигарет, но Лупко сумел спрятать две сигареты так, что главарь с помощником не нашли. Зажигалки не изымались, так как могли пригодиться при разведении костров или для подачи сигналов.
Уроженец Тернопольской области прикурил сигарету, несмотря на одиночество в ущелье, по привычке прикрывая ее широкой ладонью. Сделал две глубокие затяжки. С удовольствием выпустил целое облако дыма. Автомат мешал, он поставил его к валуну, поднес сигарету ко рту.
И вдруг услышал какой-то шорох за спиной.
Лупко не впервые выходил на подобные задания. Он участвовал в трех акциях против ненавистной России. Посему и вида не подал, что услышал шорох. Однако холодок пробежал по спине.
Он медленно опустил руку, взял автомат за цевье, поднял его. «АК-74» был заряжен, достаточно снять с предохранителя, опустить планку, и стреляй. Поднял автомат и, затушив сигарету, положив окурок в карман, резко встал и обернулся к склону, откуда донесся шорох.
И тут же сплюнул на камни:
— Черт! Видать, зверек какой мимо пробежал.
Он не видел никого, лишь нагромождение камней у подножия склона.
Повернулся, чтобы залечь в канаву, бросив туда спальник, и… застыл от неожиданности.
Перед ним стоял человек в черной боевой форме, в защитном шлеме с поднятым тонированным стеклом, в маске. В руках непонятно что, то ли нож, то ли пистолет.
У Лупко непроизвольно открылся рот. В голове пробежала мысль: кто это, откуда взялся, что ему надо?
Ответов он не получил. Неизвестный сделал шаг вперед и нанес Лупко удар в горло. Это был выверенный, смертельный удар. Захрипев, разведчик боевиков повалился в канаву, теперь ставшую для него могилой.
Неизвестный забрал автомат, радиостанцию. Достал свою станцию:
— Первый! Пятнадцатый!
В ответ услышал немного хрипловатый голос:
— На связи!
— Турист в ущелье закончил прогулку.
— Принял. Сближайся с основным рубежом.
— Понял.
Неизвестный отключил станцию, забросив автомат покойного уже Лупко, уложив его радиостанцию в один из многочисленных карманов экипировки, ушел за валун и исчез. Если бы кто-то в это время находился
