Он снова взглянул в сторону полуприкрытой двери, галантно поцеловал мою руку и удалился.
Я посмотрела на серое небо, которое вот-вот сорвется снегом и упадет вниз. Мне нравится эта игра. Я вытерла руку о снег и отправилась встречать сватов.
В тронном зале было многолюдно. Еще бы! Тут решалась судьба королевства! Пропустить такое событие равносильно пропустить бесплатный концерт любимой группы. Я присела на трон и залезла под корону, расправив платье. Нет, платье тут держится на честном добром слове. Было бы забавно, если бы оно упало с меня в такой ответственный момент. Я решила не вставать без необходимости и глубоко не дышать. Дядя появился со всей свойственной ему демонстративностью, заняв место за моим троном, облокотившись одной рукой на его спинку. Этот жест в свете последних слухов был воспринят неоднозначно. Ропот в зале не прекращался. Еще не все обсудили утреннюю новость? Странно, я думала, что стоит чихнуть на одном конце Арианона, как услышишь: «Чтоб ты сдохла!» – на другом.
– Итак, – спокойным голосом произнесла я, вспоминая, на что походит очередь, выстроившаяся в зрительном зале. Ну конечно! На разминку КВН. Итак, наша команда из двух человек сейчас будет в моем лице остроумно отвечать на вопросы. – С чем пожаловали?
Я старалась придать своему голосу невозмутимость, словно вчера меня не таскали по каретам в качестве багажа, а потом я ходила в одиночный пеший тур по местным достопримечательностям.
Произошла потасовка, победителем из которой вышел толстяк. Я плохо помню лица, которые были в карете. Ну не было у меня желания их пристально разглядывать.
Первым вышел толстяк, неся в руках знакомую простыню. Цвет простыни, ее чистота вызвали у меня приступы брезгливости. Очевидно, что стирать постельное белье здесь явно не принято. Развернув ее как японский флаг, гордо демонстрируя кровавое пятно, толстяк подошел к подножью трона.
– После того что между нами произошло этой ночью, я, как честный человек, объявляю во всеуслышание о своем праве на вашу руку и ваше сердце! – пафосно заявил толстяк, потрясая японским флагом. Ну, правильно. А вдруг кто-то не разглядел?
– Вы сегодня хорошо себя чувствуете? – поинтересовалась я, глядя на пятно. – Вам, случайно, это не приснилось? Знаете, мне иногда снятся такие удивительные сны, что просто диву даешься! Недавно мне приснилось, что один очень уважаемый человек попытается меня обмануть! Вы представляете? Я проснулась и сказала себе: «Это невозможно!»
В зале поднялся ропот. Намек был понят правильно. Толстяк занервничал. А я поняла, что после такой миниатюры меня примут в театральное училище вне конкурса.
– И чтобы все убедились в том, что это невозможно, я продемонстрирую это, – сглотнула я. – Я думаю, что смогу защитить свою честь…
При слове «честь» в зрительном зале кто-то подавился и надрывно закашлялся.
– Принесите мне кинжал! – приказала я, словно собираюсь вызвать нахала на дуэль. И тут же, словно реквизит был заготовлен заранее, передо мной появился небольшой стилет.
Я закусила губу и надрезала руку, на которой был перстень, продемонстрировав кровь. Еще парочка таких фокусов, и у меня будет малокровие. Большим пальцем я осторожно надавила на камень и сдвинула его, а потом, убедившись, что в перстне еще осталась капля крови, я с волнением приложила руку к своей печати на груди. Сквозь пальцы пошел свет. Сработало. Сзади мне послышался едва заметный вздох облегчения. Нет, все-таки нужно было идти учиться на фокусника. У меня это здорово получается!
Мой дядя любезно подал мне кружевной платочек, о который я вытерла руки. Не хотелось бы вытирать руки обо что попало. Не хватало занести инфекцию и оставлять улики.
– А теперь, – торжественно сказала я, принимая двумя пальцами простынку, которая пахла так, словно на ней спало не одно поколение, страдающее недержанием содержимого мочевого пузыря, – узнаем, сон это был или явь.
Я приложила простыню к груди, понимая, что со стороны это смотрится более чем глупо. Все, затаив дыхание, ждали, что произойдет. Облом. Я вернула простыню растерянному толстяку.
– Да, порой нам всем снятся удивительные сны… – произнесла я после мхатовской паузы. – Но спите спокойно. Я желаю вам хороших снов.
– Простите, ваше высочество. Мне и правда это приснилось… – пробормотал толстяк, отвешивая неуклюжий поклон. Итак, первый пошел! Следующий!
Старик, которого я смутно помню, собирался выйти вперед, но его трусливый сынок тут же выхватил у него из рук простыню и бросился ко мне. Лицо старика напоминало лицо Тараса Бульбы, который узнал, что его сынок продался ляхам.
«Чем тебя породил, тем тебя и убью!» – пронеслось у меня в голове, а потом меня почему-то понесло по волнам школьной программы. Я вспомнила отрывок, который учила наизусть и который начинался словами: «степь чем далее, тем становилась прекраснее…»
– Любовь моя, – фальшивым голосом сказал парнишка, стараясь не оглядываться на своего разгневанного папашку. – Я извиняюсь за то смущение, за тот румянец, который сейчас покроет ваши прекрасные щеки, но я вынужден сообщить, что ночью мне приснился дивный сон, словно вы в белоснежном платье снизошли ко мне и своим поцелуем согрели мои уста…
А парнишка – языкатый. Далеко пойдет.
– Простыню разверни! Щенок! – раздался возмущенный голос старика.
Простыня развернулась, и перед взором всех предстало такое огромное пятно, что ни у кого язык не повернулся бы назвать эту ночь – ночью
